Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Я просто отомстила за себя, вот и все!

— И теперь надеешься завершить свою адскую месть? — спросила герцогиня.

— Надеюсь!

— А кто тот турецкий капитан, что собирается выйти на поединок с Дамасским Львом?

— Ты его знаешь. Это Метюб.

— Тот самый, кого я ранила у тебя на глазах, когда тебе взбрело в голову приказать ему убить меня? Разве он не умер после того, как ему раздробила череп ружейная пуля?

— Как видишь. И он готов убить Дамасского Льва.

— Мулей-эль-Кадель, — сказала герцогиня, — ты пока подожди. Будем биться по двое, чтобы кони не путались друг у друга под ногами.

— Я хотела предложить тебе то же самое. Если я погибну, Метюб отомстит за меня.

— Ты так в этом уверена?

— Я всегда в нем уверена.

— Тогда начнем, хусифская тигрица!

Мулей-эль-Кадель встал напротив Метюба, который держался на коне очень прямо и не промолвил ни слова, как будто был крайне озабочен исходом поединка, и сказал:

— Не двигайся с места, пока либо турчанка, либо христианка не окажется на земле. Учти: венецианцы будут следить за каждым твоим движением. На тебя нацелены кулеврины.

Метюб бросил поводья коня, давая понять, что не собирается пускать его в атаку, однако меч обнажил. Его меч напоминал те длинные шпаги, которыми венецианцы с успехом отражали атаки турецких сабель.

— Ты готова? — спросила герцогиня, взяв коня в шенкеля и натянув поводья левой рукой.

— Да! Турчанка готова убить христианку! — ответила Хараджа.

Обе опустили забрала и подняли оружие. Несколько мгновений они сверлили друг друга яростными взглядами сквозь щели забрала, потом более импульсивная племянница паши пришпорила своего великолепного арабского скакуна и бросилась вперед. Герцогиня хладнокровно ждала атаки, заняв оборонительную позицию таким образом, чтобы защитить еще и голову коня. Хараджа вихрем пронеслась в нескольких шагах от нее, держа саблю наготове, затем, как все турки на поединках, закружила коня на месте, впиваясь острыми стременами ему в бока и заставляя его совершать невообразимые прыжки. Герцогиня, не новичок в подобных сражениях, все время поворачивала своего скакуна так, чтобы быть лицом к лицу с противником. Шпагу она держала в вытянутой руке и время от времени делала резкие выпады, не затем, чтобы достать врага, а затем, чтобы подготовить руку к решающему удару. Такая игра, очень опасная для обеих женщин, продолжалась несколько минут, потом герцогиня, поняв, что Хараджа пытается атаковать слева, заставила коня сделать гигантский прыжок и бросилась вперед с криком: «Не пройдешь!»

Оба коня столкнулись с такой силой, что едва не выбросили всадниц из седел. Раздался звон оружия и скрежет доспехов. Хараджа, более крепкая физически и более нетерпеливая, чем герцогиня, обрушила на нее шквал беспорядочных ударов, целясь в основном в шлем. Мулей-эль-Кадель, хотя и знал, насколько сильна в обороне его супруга, следил за поединком с замиранием сердца.

— Берегись, Элеонора! — то и дело вскрикивал он.

Внезапно герцогиня прервала битву и пустила коня в галоп, словно обратившись в бегство. Хараджа бросилась вдогонку с поднятой саблей, крича на всем скаку:

— Ага, струсила? Вот так знаменитый Капитан Темпеста!

Галоп продолжался с полминуты, потом конь герцогини замер как вкопанный, ожидая своего арабского собрата. А тот несся на него, и его длинная грива и волнистый хвост развевались по ветру. Хараджа увидела, что противница резко остановилась и заняла твердую оборонительную позицию. Она слишком сильно боялась удара длинной шпаги, а потому заставила коня накрениться, почти упасть, и снова бросилась в атаку, свирепо выкрикивая:

— Вот тебе, красавчик Капитан! Получи от турчанки!.. Получи!.. Получи!.. Мы тоже умеем драться!..

Обе женщины снова стали теснить друг друга. Хараджа наступала, пытаясь заставить герцогиню опустить свою ужасную шпагу, сверкавшую в солнечных лучах, а та просто твердо держалась в седле и ловко отражала сыпавшиеся градом удары.

— Да чтоб ты пропал, Аллах! — выругалась племянница паши, безуспешно пытаясь косыми ударами обезоружить противницу. — Ты что, из скалы сделана, что ли? Но я тебя все равно убью!

В этот момент Мулей-эль-Кадель, с волнением следивший за поединком, увидел, как герцогиня приподнялась в стременах и нанесла короткий удар. Раздался крик, вернее, рев раненого дикого зверя, и племянница великого адмирала с металлическим грохотом рухнула на землю. Шпага непобедимой неаполитанки поразила ее в правую подмышку, в то место, где доспех раскрывался, чтобы рука могла свободно двигаться.

У Мулея-эль-Каделя вырвался вопль радости.

— Прикончи хусифскую тигрицу! — громко крикнул он.

Герцогиня уже собиралась спешиться, когда изо рва с диким воем выскочили человек двадцать-тридцать турок и принялись палить из аркебуз.

— Нас предали! — крикнул Дамасский Лев и бросился к жене, чтобы защитить ее. — Бежим!

Вступать в борьбу с двадцатью-тридцатью солдатами, вооруженными аркебузами, было чистым безумием. При первых выстрелах Дамасский Лев с супругой пришпорили коней и поскакали к бастиону Маламокко.

— Уходим! Скорее, Элеонора! Они стреляют! — кричал Мулей-эль-Кадель.