Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Поскольку у венецианцев и орудий было больше, и наводчики лучше, то выбраться из редута туркам не представлялось никакой возможности: любая попытка кончилась бы ужасающей бойней. Разве что они попытались бы выйти ночью. Редут не подавал никаких признаков жизни. Должно быть, предатели укрылись в уцелевших казематах, чтобы их не достала картечь. Никто больше не пытался бежать в сторону мусульманского лагеря, прекрасно понимая, что далеко не убежит. Только конь Хараджи остался на поле. В него много раз целились из кулеврин, но не попали. Несчастное животное с жалобным ржанием скакало вдоль редута, пытаясь найти проход к своей хозяйке. Но долго эта скачка продолжаться не могла: вся грудь коня была уже в кровавой пене. Когда он пробегал мимо оставленного герольдом белого флага, пуля попала ему в голову и снесла половину морды. Он ошеломленно застыл на месте, встал на задние ноги и сделал несколько шагов, потом упал на все четыре и пронесся несколько метров бешеным галопом, ведрами теряя кровь, и наконец упал в ров перед редутом. Венецианские артиллеристы видели, как в него несколько раз выстрелили, он завалился на бок и застыл. Как жаль! Такой конь, даже в те времена, стоил целое состояние, и кто знает, сколько заплатил за него великий адмирал, чтобы сделать подарок племяннице.

Солнце уже клонилось к закату, когда Мулей-эль-Кадель явился в палаццо графа Морозини, еще не полностью разрушенное неприятельскими выстрелами. С ним пришел верный Мико, албанец с берегов озера Скутари, молчаливый, но быстрый на руку и хитрый, как и все его соотечественники.

— Господин начальник гарнизона, — сказал Дамасский Лев, когда каменное ядро снесло два зубца со стены палаццо губернатора. — Нельзя ли на несколько часов прекратить огонь?

— Я ни в чем не могу отказать Дамасскому Льву и герцогине дʼЭболи, которые столько сделали для Светлейшей республики. Известно ли вам, что мой гарнизон, к сожалению скудный, но готовый биться с ненавистными мусульманами, почитает вас, как идолов?

— Я христианин, — сказал дамаскин, — но не обижусь, если вы скажете дурное слово о моих бывших соотечественниках. У меня на груди крест, такой же, как и на груди моей жены.

— Я знаю, Мулей-эль-Кадель, — отвечал граф, который принял его в большом зале палаццо. — Венеция в неоплатном долгу перед вами за ваше отступничество. Что вы хотите? Говорите.

— Хочу попытаться этой ночью вместе с моим албанцем проникнуть в редут и похитить племянницу великого адмирала, если только она не умерла от раны, нанесенной моей женой.

— Вы хотите пойти на это безумие?

— Нет, господин граф. Это мое решение, но мне нужно, чтобы вы на несколько часов прекратили огонь.

Начальник гарнизона, который двадцать лет сражался с турками сначала в Адриатике, потом на Архипелаге и на южных островах, посмотрел на Дамасского Льва с превеликим удивлением:

— Вы ищете смерти?

— Меня хранят два бога: мусульманский Аллах и бог христиан.

— Мне не хватило бы храбрости.

— Но я Дамасский Лев, — сказал Мулей-эль-Кадель с некоторой гордостью. — Позвольте мне попытаться.

— А герцогиня?

— Она дала свое согласие. Вдумайтесь: мы не сможем жить спокойно, пока жива племянница паши. Видите, как она отомстила, и это спустя четыре года!.. Она взяла в плен моего отца и бросила его в подземелье замка Хусиф, она сумела из самого сердца Венеции похитить моего сына.

Граф задумчиво погладил свою седеющую бороду, и его черные глаза пристально взглянули на Дамасского Льва.

— Вам этого хочется? Ладно, пусть будет так, у нас большое преимущество по сравнению с теми, кто сидит в редуте. Мадонна-заступница и святой Марк помогут, и они все равно сдадутся. Это вопрос нескольких дней. Когда они съедят коня турецкого капитана, который должен был сразиться с вами, у них начнется голод. Если я не ошибаюсь, их там больше тридцати человек, а на жаре мясо быстро разлагается. Сдадутся, никуда не денутся.

— Вы так думаете, господин граф?

— Да, Мулей-эль-Кадель.

— Вы недостаточно знаете турок. Они скорее умрут на посту.

— Однако у меня есть идея.

— Какая, господин граф?

— Отпустить их всех на свободу при условии, что Али-паша вернет вам сына, которого Хараджа приказала похитить в Венеции.

— Племянница паши скорее даст себя уморить в каземате редута, если она уже не умерла. Но я должен удостовериться.

— Все-таки хотите попытаться?

— Да. Со мной пойдет мой албанец. Вот увидите, мы проведем этих предателей.

— Когда надо будет прекратить огонь?

— В одиннадцать. Нынче луна восходит поздно.

— Я отправлю на подъемный мост четыре отряда словенцев вам в помощь.

— Нет необходимости, мы с Мико возьмем их хитростью.

— Я все-таки дам вам подкрепление. Защитники Кандии будут очень опечалены, если доблестная шпага Дамасского Льва не сможет больше служить городу. Я жду вас в назначенный час у подъемного моста.