Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Пока грек столь быстро и успешно расправлялся с двумя незадачливыми мошенниками, Мико на всех парусах несся к рейду Кандии. Чтобы не получить шальной заряд из какой-нибудь кулеврины, он зажег фонарь и прижался к берегу, строго держась по ветру. Вдали поблескивали огни турецкой эскадры. Фонари у турок были большие и яркие, некоторые в метр-полтора высотой, все серебряные, а на флагманских галерах — из чистого золота. В открытом море светились сигнальные огни галиотов, курсировавших вдоль рейда, чтобы оградить пашу от любых неожиданностей. Мико, такой же бывалый моряк, как и грек, точно сориентировал паруса и направил каик к полугалере,[33] которая, подняв весла, шла свободным ходом в миле от берега.

Над морем сразу же взвился голос, который с угрозой крикнул:

— Эй, ты, остановись, или мы угостим тебя зарядом картечи, как христианскую собаку! Стой!

— Я турок, иду из бухты Капсо с письмом от султана! — крикнул албанец.

— Подойди ближе!

Албанец спустил паруса и точно и быстро подвел каик к левому борту полугалеры.

— Поднимись! — крикнул тот же голос.

Албанец привязал шлюпку к трапу и легко вскарабкался на палубу.

На него тут же набросились капитан и человек шесть офицеров. Грубо схватив его за горло, капитан сказал:

— Покажи письмо.

— Я должен передать его только в руки самого паши, — ответил албанец.

— Не такой я дурак, чтобы его вскрывать. Великий адмирал меня посадит на мачту, как на кол, а мне вовсе неохота там оказаться. Я хочу сначала увидеть, как разорят Кандию.

Матросы принесли фонарь.

Мико достал письмо, которое хранил во внутреннем кармане, и показал удивленному капитану огромные печати султана.

— Да забери меня все гурии, что бродят по нашему раю! — слегка побледнев, вскричал капитан. — Хорош бы я был, если бы выпустил в этого человека заряд картечи. Разрази меня бомбарда!.. Печати настоящие. Я их знаю…

Потом, внимательно и подозрительно посмотрев на Мико, сказал:

— Кто дал тебе письмо?

— Я не могу тебе сказать. Это касается только паши, и я тоже дорожу своей шкурой.

— Ты прав. Ты еще совсем молод, и, может, тебе доведется увидеть и другие победы ислама.

Он усадил в каик двоих матросов и велел взять его на буксир. Гребцы заработали веслами, и полугалера устремилась к османской флотилии, широким полукругом стоявшей на якоре напротив Кандии. Похоже, и осаждавшие, и осажденные в эту ночь объявили передышку, потому что и кулеврины, и бомбарды молчали. Только на аванпостах время от времени слышались выстрелы из аркебуз. Ловко маневрируя, полугалера прошла мимо двух сотен кораблей эскадры, не задев ни одного, и причалила к борту флагманской галеры. Шканцы флагмана ярко освещали три больших фонаря.

Капитан поднялся на борт и велел провести себя к паше. Тот безмятежно курил наргиле, сидя за большим столом, который накрывали в торжественных случаях, и незаметно осушал одну за другой бутылки старинного кипрского вина. В нескольких шагах от него на оттоманке, у левого борта, возлежала Хараджа. Ночь выдалась душная, и она завернулась в легкое шелковое покрывало. Лицо этой жестокой женщины чуть побледнело, но глаза не утратили блеска.

— Что тебе надо? — спросил паша, увидев, как к нему поднимается капитан полугалеры.

— Есть известия из Константинополя, с печатью султана, господин.

— Письмо?

— Да. Его доставил матрос, приплывший из бухты Капсо.

— Кто такой?

— Я не решился его спрашивать.

— Ну и дурак, — сказал паша, взяв письмо, протянутое капитаном. — Приведи сюда человека, который его привез.

— Письмо от султана! — воскликнула Хараджа, и голос ее дрогнул. — Берегись, дядя: такие послания всегда печальны, а иногда дело кончается шелковым шнурком.

— Да ну!.. Я нужен ему, да и флот настолько мне предан, что я спокойно могу привести его в Константинополь и слегка расшевелить бездельников, которые наводнили гаремы и только и мечтают, как бы совершить очередное преступление.

Он осторожно разломил печати, аккуратно вскрыл конверт из пергамента, вынул письмо и тут же быстро пробежал его глазами.

— Ну что? — спросила Хараджа обеспокоенно.

— Мне предписано явиться на флагманской галере в бухту Капсо и получить секретные распоряжения, которые мне передаст важное правительственное лицо.

— Но почему? Разве султан недоволен тем, как развивается осада Кандии?

— Возможно, — ответил паша, слегка нахмурившись. — Они там что, в Константинополе, думают, что можно за один день сровнять с землей мощную крепость? Пусть сами приедут и отведают венецианских кулеврин и мечей.

— Не обольщайся: в Константинополе вечно затеваются какие-то заговоры, и у тебя там наверняка полно завистников.

— Я это знаю не хуже, чем ты, — ответил паша и принялся расхаживать по палубе, теребя рукоятку сабли. — Если они вздумают отстранить меня от командования эскадрой, то жестоко просчитаются.

В этот момент появился капитан, за ним албанец.

— Вот человек, который привез письмо, — сказал командир полугалеры.

Паша уставился на Мико. Тот прекрасно понимал, что ходит по краю пропасти, но держался со спокойствием, достойным восхищения.

— Так ты прибыл из…

— Из бухты Капсо.

— И как ты сюда добрался?