Карлос Кастанеда, книги 1-3

— Нет. Но я сделаю тебе такой же. Или, еще лучше, ты сам сделаешь его себе когда-нибудь, когда научишься видеть.

— Из чего он сделан, дон Хуан?

— Мой — это дикий кабан. Когда у тебя будет свой, ты поймешь, что он живой и может научить тебя различным звукам, которые ему нравятся. Постепенно ты узнаешь своего ловца духов так хорошо, что вместе вы будете производить звуки, исполненные силы.

— Почему ты взял меня к духу источника, дон Хуан?

— Ты очень скоро узнаешь это.

Около 11.30 того же дня мы сидели под его рамадой, где он приготовил для меня свою трубку.

Он велел мне встать, когда мое тело совершенно оцепенело; я сделал это с большой легкостью. Он помог мне пройтись. Я удивился своему контролю — я дважды обошел вокруг рамады сам. Дон Хуан находился рядом, но не руководил мною и не поддерживал меня. Затем он взял меня под руку и отвел к оросительной канаве. Он усадил меня на край канавы, велел мне смотреть на воду и ни о чем больше не думать. Я пытался сфокусировать взгляд на воде, но ее движение отвлекало меня. Мои глаза и мысли начали блуждать по другим предметам вокруг нас. Дон Хуан потряс мою голову и снова велел мне глядеть только на воду и не думать вообще. Он сказал, что смотреть на движущуюся воду трудно, но нужно продолжать попытки. Я пробовал три раза и каждый раз на что-то отвлекался. Дон Хуан каждый раз терпеливо тряс мою голову. Наконец я заметил, что мои глаза и ум сфокусировались на воде; несмотря на ее движение, я погрузился в наблюдение ее текучести. Вода несколько изменилась. Она была однообразно бледно-зеленой; казалось, она стала тяжелее. Я мог видеть рябь при ее движении. Рябь была чрезвычайно отчетливой. А затем у меня появилось ощущение, что я смотрю не на массу движущейся воды, а на картину; перед моими глазами был застывший кусок текущей воды. Рябь была неподвижной. Я мог рассмотреть каждую ее деталь. Затем она начала приобретать зеленое свечение, и из нее медленно заструился какой-то туман зеленого цвета. Туман расходился волнами, и одновременно с этим его зелень сверкала все сильнее, до тех пор, пока не стала ослепительным сиянием, которое покрыло все.

Я не знаю, как долго я находился у канавы. Дон Хуан не прерывал меня. Я был погружен в зеленое свечение ряби. Я чувствовал его повсюду вокруг. Оно успокаивало меня. У меня не было ни мыслей, ни чувств. Все, что было, — это спокойное осознание, осознание сверкающей, успокаивающей зелени.

Чрезвычайный холод и сырость были следующим, что я ощутил. Постепенно я понял, что погружен в канаву. В этот момент вода попала мне в нос, и я закашлялся, проглотив ее. В носу стало зудеть, и я несколько раз чихнул, а встав, чихнул так сильно и звучно, что одновременно перднул. Дон Хуан захлопал в ладоши и расхохотался.

— Если тело пердит, оно живо, — сказал он.

Он знаком предложил мне следовать за ним, и мы пошли к его дому.

Я следил за тем, чтобы сохранить молчание. Я ожидал, что буду в отрешенном и мрачном настроении, но в действительности я не ощущал усталости или меланхолии. Я чувствовал себя жизнерадостно и переоделся очень быстро. Я стал насвистывать. Дон Хуан с любопытством посмотрел на меня и притворился удивленным; он открыл рот и выпучил глаза. Его фигура была очень забавной, и я смеялся несколько дольше, чем это требовалось.

— Ты кривляешься, — сказал он и громко рассмеялся сам.

Я объяснил ему, что не хочу привыкать к мрачному настроению после употребления его курительной смеси; я сказал, что после того, как он вытаскивал меня из канавы во время моих попыток встретить стража, я убедился, что могу видеть, если пристально смотрю на вещи вокруг себя достаточно долго.

— Виденье — это не смотрение и не сохранение покоя, — сказал он. — Виденье — это техника, которую нужно изучить. Или, может быть, это техника, которую некоторые из нас уже знают.

Он уставился на меня, как будто давая понять, что я был одним из тех, кто уже знает технику.

— Ты достаточно силен, чтобы прогуляться? — спросил он.

Я сказал, что чувствую себя прекрасно, что было правдой. Я не был голоден, хотя не ел весь день. Дон Хуан положил хлеб и несколько кусков сушеного мяса в рюкзак, вручил его мне и движением головы велел следовать за ним.

— Куда мы идем? — спросил я.

Он кивнул в сторону холмов. Мы направились к тому же каньону, где был источник, но не вошли в него. Дон Хуан полез на скалы справа, у самого устья каньона. Мы стали подниматься вверх. Солнце находилось почти на горизонте. Был прохладный день, но мне было жарко, и я задыхался. Я едва мог дышать.