Карлос Кастанеда, книги 1-3

— Мага собирает его воля, — сказал он, — но когда старость делает его дряхлым, его воля слабеет, и приходит неизбежный момент, когда он не может больше управлять своей волей. Тогда у него не остается ничего, чтобы противиться безмолвной силе его смерти, и его жизнь становится, подобно жизни всех окружающих людей, расширяющимся туманом, движущимся за свои пределы.

Дон Хуан посмотрел на меня и встал. Я дрожал.

— Теперь можешь сходить в кусты, — сказал он. — Уже день.

Мне нужно было сходить туда, но я не отважился. Я чувствовал себя скорее нервно, чем испуганно. Однако у меня не было больше мрачных предчувствий, связанных с союзником.

Дон Хуан сказал, что не имеет значения, как я чувствую себя, до тех пор, пока я «твердый». Он заверил меня, что я нахожусь в прекрасной форме и могу безопасно идти в кусты, если не буду приближаться к воде.

— Это другое дело, — сказал он. — Мне нужно вымыть тебя еще раз, поэтому держись подальше от воды.

Позднее он пожелал, чтобы я отвез его в соседний город. Я заметил, что поездка будет приятной переменой, потому что меня еще трясло; мысль, что маг действительно играет со своей смертью, была для меня ужасной.

— Быть магом — это ужасная ноша, — сказал он убежденным тоном. — Я говорил тебе, что намного лучше научиться видеть. Человек, который видит, — это все; в сравнении с ним маг — бедняга.

— Что такое магия, дон Хуан?

Он смотрел на меня долгое время, почти незаметно покачивая головой.

— Магия — это значит приложить свою волю к ключевому звену, — сказал он. — Магия — это вмешательство. Маг идет и находит ключевое звено во всем, на что хочет воздействовать, а затем прилагает туда свою волю. Магу не надо видеть, чтобы быть магом. Все, что ему надо знать, — так это как пользоваться волей.

Я попросил его объяснить, что он имеет в виду под ключевым звеном. Он задумался на мгновение, а потом сказал, что знает, чем является моя машина.

— Очевидно, это механизм, — сказал я.

— Я имею в виду, что твоя машина — это свечи зажигания. Это ключевое звено для меня. Я могу приложить к нему волю, и твоя машина не будет работать.

Дон Хуан сел в машину. Он предложил мне сделать то же самое и удобно сесть.

— Наблюдай за тем, что я делаю, — сказал он. — Я ворона, поэтому сперва я распущу свои перья.

Он задрожал всем телом. Его движения напомнили мне воробья, намочившего перья в луже. Он опустил голову, подобно птице, макающей клюв в воду.

— Это действительно приятно, — сказал он и засмеялся.

Его смех был странным. Он имел очень необычное гипнотическое действие на меня. Я вспомнил, что слышал такой же его смех много раз прежде. Возможно, что причиной, по которой я никогда ясно не осознавал этого, было то, что он никогда не смеялся так достаточно долго в моем присутствии.

— Затем ворона расслабляет шею, — сказал он и начал крутить шеей и тереться щеками о плечи. — Затем она смотрит на мир одним глазом, а потом другим.

Его голова встряхивалась, когда он делал вид, что смотрит на мир то одним глазом, то другим. Тон его смеха стал выше. У меня было нелепое чувство, что он собирается превратиться в ворону прямо на моих глазах. Я хотел отделаться смехом, но был почти парализован и действительно чувствовал какую-то охватывающую силу вокруг. Я не ощущал ни страха, ни головокружения, ни сонливости. Мои способности не были затронуты, насколько я был в состоянии судить.

— Теперь заводи машину, — сказал дон Хуан.

Я включил стартер и автоматически нажал на педаль газа. Стартер заверещал, но двигатель не завелся. Дон Хуан засмеялся тихим, ритмичным смехом. Я попробовал снова; потом опять. Я потратил, возможно, десять минут, заставляя стартер визжать. Дон Хуан хихикал все это время. Тогда я сдался и замер в полной растерянности.

Он кончил смеяться и стал изучать меня, и тогда я «узнал», что его смех ввел меня в гипнотический транс. Вполне сознавая то, что происходит, я чувствовал, что не был самим собой. В течение того времени, пока не заводилась машина, я был очень податливым, почти онемевшим. Дон Хуан как будто сделал что-то не только с машиной, но и со мной тоже. Когда он кончил смеяться, я был убежден, что колдовство кончилось, и стремительно нажал на стартер снова. Я был уверен, что дон Хуан только гипнотизировал меня своим смехом, заставляя верить, что машина не заводится. Уголком глаза я видел, что он с любопытством наблюдал за мной, пока я включал мотор и яростно нажимал на газ.

Дон Хуан мягко похлопал меня и сказал, что ярость сделает меня «твердым» и, возможно, мне не нужно будет купаться в воде снова. Чем яростнее я буду, тем скорее смогу оправиться от встречи с союзником.

— Не смущайся, — сказал дон Хуан. — Ударь машину ногой.

Он разразился своим обычным смехом, и я почувствовал себя смешным и глуповато засмеялся.

Через некоторое время дон Хуан сказал, что освободил машину. Она завелась!

14

25 сентября 1969 года