Карнавал лжи

Пламя, вспыхнувшее почти под Ташиными ногами, едва не опалило ей лицо. За пару мгновений вокруг них с Алексасом замкнулось огненное кольцо; миг спустя разбившееся о щит заклятие хлестнуло девушку по щекам пепельным ветром, едва не сбив с ног. Вокруг Картера взвился хоровод сухих листьев – видимо, ответный удар Алексаса. За огненным кругом тут же завертелся сноп белых и алых искр.

– Сдайся, мальчишка. – Взгляд Картера становился всё более сумасшедшим. Невесть откуда взявшийся ветер дул Таше в спину. – Лучше сейчас. По-хорошему. Пока я не ударил вас обоих чем-то слишком неприятным.

Таша оглянулась: Алексас раскинул руки, словно удерживая нечто чудовищно тяжёлое на своих плечах, вскинув бесстрастное лицо к тёмному небу, неслышно шевеля сухими губами. Вихрь кружащего вокруг пепла окрашивал его волосы серым. Что же делать?! Перекинуться? Но ей не выйти за границы колдовского щита, не атаковать колдуна – тут же попадёт под заклятие…

А остановит ли Картера её боль? Сочтёт ли он это достаточной местью за заклеймённую дочь?..

– Сдайся!

Ярость, прорвавшаяся в голосе колдуна, хлестнула Ташу пронизывающим холодом. Колдовской ветер уже пробирал до самых ноющих костей. Алексас не отвечал – едва ли у него были силы на ответ. Сил хватало лишь на то, чтобы не прерывать песню-заклятие, чтобы удерживать поднятыми судорожно дрожащие руки; держать их, держать щит – и чудовищную тяжесть, продавливавшую его, как горный валун сминает сталь.

Делая шаг вперёд, Таша едва чувствовала замёрзшие ноги.

…может, её боль Картера и не удовлетворит. Но иных вариантов помочь Алексасу она не видела.

– Сдавайся, щенок!

– Картер.

Знакомый голос прозвучал за миг до того, как ветер стих, бесследно растворившись в зимнем холоде, и огненное кольцо исчезло, словно на него обрушили ушат ледяной воды.

Колени Алексаса подкосились. Юноша рухнул наземь – лицо бледнее мела, лишь кровавая дорожка течёт от носа по подбородку, заляпывая куртку, плащ, припорошенный снегом камень.

Невесть откуда взявшийся Андукар беспристрастно смотрел на Картера, корчившегося в судорогах у его ног.

– Ты знаешь, что будет, если с ними что-то случится, – сказал эйрдаль. – И, какие бы чувства тобой ни двигали, подумай, хочешь ли ты навлечь на себя ещё и гнев Госпожи. Мой ты уже навлёк. – Перевёл взгляд на колдунов, опасливо следивших за разворачивающимся действом. – Новичков – в комнату. Оказать помощь.

…что было дальше, Таша помнила отрывочно. Вот Алексас без сознания плывёт в замок на парящих в воздухе носилках. Вот она сама перебирает ногами, оставляя позади одну звёздную ступеньку за другой, пока кто-то из колдунов поддерживает её под локоть. Вот они уже в комнате, и Алексаса укладывают в постель, а на тумбочке появляются две склянки, синяя и зелёная, и большая серебряная ложка.

– Ещё три раза за сегодня влить в него по ложке из обоих пузырьков, – распоряжался один колдун, пока другой пичкал Алексаса колдовским лекарством. – Последний – перед сном.

– Что с ним?

Таша едва могла шевелить губами. Происходящее казалось нелепым, нереальным, будто она всё ещё спит – с ночи. А может, и правда спит? Это объяснило бы всё: и бред зеркальной тени, и внезапный поединок, который едва не стоил им жизней – в момент, когда они едва ли ждали подвоха.

Вот бы вся её жизнь с момента покушения на Шейлиреара оказалась сном…

– Полное истощение ментальных и почти полное – физических сил. – Мужчина взглянул на неё с мягкостью, которой трудно было ожидать от обитателя этого замка. – Не волнуйтесь. Состояние стабильное, а нужды дальше истощать резерв у него нет. От этого не умирают.

Когда за ним закрылась дверь, Таша смочила в тазу носовой платок. Присев на край кровати, бережно стёрла кровь с мальчишеского лица – во сне оно казалось совсем юным, беззащитным. Джеминым. Только когда кожа мальчишки стала чистой, а Таша кинула изгвазданный клочок ткани в камин, к ней в полной мере пришло облегчение. Настолько, насколько она сейчас могла в принципе испытывать облегчение. Их не прикончил магистр, желавший отомстить за дочь; но, когда ты противостоишь двум амадэям, желающие тебя прикончить выстраиваются в очередь.

Расслабиться только потому, что один претендент из неё выбыл, может стать роковой ошибкой.

Коснувшись кончиками пальцев тёмных кудрей, Таша тихо погладила своего рыцаря по встрёпанным волосам.

…и ведь у него нашлись силы противостоять магистру. Чтобы не дать её в обиду. Чтобы не позволить причинить ей боль.

Возможно, лучше бы они никогда не встречались. Был бы целее. Под крылом у Герланда, в Венце, без всяких причин лезть в самое пекло назревающей войны…

Скрип двери заставил Ташу вздрогнуть – и, обернувшись, не привстать лишь потому, что сил для этого не было.

– Тётя Таша! – внучка Тальрин Ингран в тёплом платье на меху, со светлой косичкой, болтавшейся мышиным хвостиком, радостно подскочила к кровати. – И дядя Джеми здесь? А когда он проснётся? Я скучала!

– Тише, Кира, – сказала сама Тальрин Ингран, прикрывая за собой дверь. – Джеми нехорошо, как видишь. Мы не должны его будить.