Химеры

А после него правил Альфонс X Мудрый, или – Философ (по-испански – El Sabio), 1252–1284. Прозвище отдает отчасти насмешкой, как у Пушкина – вещий Олег (о человеке, которого тщетно предостерегали: не ходи босиком).

Этот Альфонс тоже, по примеру предка, кое-что у мавров оттяпал (кажется, Херес) и что-то существенное (вроде бы королевство Мурсию) в состав державы включил – короче, в военном отношении был молодец. Но – политический неудачник. Зачем-то полез в германские императоры (типа: вакансия свободна, а я по совместительству король Германии, родной внук Филиппа Швабского, – голосуйте же за меня, имперские князья). Потратил на интриги полжизни, на подкуп избирателей – чуть не весь золотовалютный резерв. Кончилось пшиком: римский папа (Григорий который-то) всю эту игру перекрыл.

А тем временем непочтительный младший сын короля – Санчо – повел себя как Левка в пьесе Бабеля «Закат»: восстал. Кое-как, ценою гражданской войны, удалось его утихомирить.

Но взаимное раздражение, видать, оставалось в полной силе. И когда старший, почтительный сын, Фернандо де ла Серда, внезапно и безвременно умер и, стало быть, наследником кастильского престола вроде бы автоматически сделался Санчо, – король сказал ему и всем грандам: а вот это видели?

И распубликовал закон: так и так, мы божией милостью завещаем корону возлюбленному нашему внуку и тезке, малолетнему сыну почтительного Фернандо – инфанту Альфонсо де ла Серда.

Ну и все. Санчо, естественно, опять собрал войска и гонял папашу из угла в угол по всей Кастилии, пока не поставил ему мат в Севилье (из всех городов только она одна старому королю не изменила).

И стал Санчо IV Смелым, а малыша Альфонсо увезли во Францию, под защиту кузена – Филиппа IV Красивого.

Под этой защитой малыш вырос и процвел. То есть лично сам ничего достопамятного не совершил, но заложил целую линию первостатейных вельмож, владетельных сеньоров. Его сын был адмиралом Франции, князем Счастливых (Канарских, значит) островов. И внук, и правнук, и прапра, и прапрапра – все были кто герцог, кто адмирал, кто коннетабль, а кто и вице-король, – а графств, да маркизатов, да баронств и не считаем. (Хотя с течением времени многие обеднели, конечно. Особенно – младшие сыновья.)

Но помимо и поверх прочих титулов все они были – де ла Серда. (В переводе – как бы Щетинистые; или, пожалуй, даже Щетинкины: дело в том, что вышеупомянутый принц Фернандо, первенец Альфонса Мудрого, родился с жесткими, как свиная щетина, волосами на груди; вот счастливый отец и наградил его как бы дополнительной фамилией; по-видимому, не нашел лучшего способа выразить свою радость и проявить чувство юмора.) Прямые потомки старшего сына законного короля. Носители, так сказать, королевского гена.

Который катился себе, катился потихоньку с запада на восток – и на самом краю Европы вдруг остановился.

Представим себе такую запись (самой нарядной кириллицей, самым лучшим гусиным пером, декабрь 1848 года) в метрической книге сельской церквушки: младенец Мария де Роберти де Кастро де ла Серда.

А село – Казацкое, Балтского уезда Подольской губернии.

У черта, прямо скажем (и Гоголь подтвердит), на рогах.

Шутка судьбы. Похожая на ошибку переплетчика. Который, предположим, нечаянно сброшюровал вместе первый том «Дон Кихота» и второй – «Мертвых душ». И какой-нибудь персонаж соскользнул со своей страницы и застрял между строк чужой. Влюбившись в прекрасную панночку.

Все просто. Один из обедневших де ла Серда – из фландрских – чей-то, видимо, младший сын – во время Семилетней войны перешел капитаном из прусской армии в русскую. Служил долго, усердно, без блеска, от столиц вдалеке. Лишь под старость лет фортуна ему улыбнулась – однако же несколько иронически. Император Павел произвел его в полные генералы, пожаловал тысячу крестьянских в Малороссии душ – и чуть не посадил (если верить легенде) на испанский трон. Поскольку в те поры (1798, скажем, год) очень гневался на Испанию и всерьез, говорят, подумывал: не показать ли ей кузькину мать? (Н. В. Гоголь откуда-то знал про Россию все.) Потом император передумал – а потом кузькину мать показали, как известно, ему самому, – но Яков Антонович де Кастро де ла Серда скончался в новообретенном своем подольском имении еще до того, в 1800 году, шестидесяти семи лет от роду.

Он был женат. Под старость лет нашел себе в Ревеле (то есть Таллине), где служил комендантом крепости и гарнизоном командовал, молоденькую, предполагаю, фон-баронессу. Та родила дочь. Которая вышла за господина де Роберти (должно быть, эмигранта: противника тирании Наполеона; выбрал Подольскую губернию и свободу) и родила сына. И этот сын – Валентином звали, – действительно, видать, влюбился в прекрасную панночку; в местную.

2