Хлеб печали

Несмотря на уверения Рейнеке и Магды, что их союз был заключен исключительно по расчету, в их доме царила атмосфера любви и спокойствия, и барон трогательно заботился о своей жене, самостоятельно подкладывая ей лакомые кусочки. Как он ни пытался грозно смотреть на внучку, его глаза немедленно выдавали его: он гордился Матильдой и любил ее, несмотря на все, что произошло между ними – баронесса фон Нидерхоф была не из тех, кто ищет спокойной жизни. Впрочем, за обедом, пока шла беседа, Матильда, в основном, помалкивала. Руди ловил на себе ее задумчивый взгляд и готов был поклясться, что их беседа еще впереди.

После еды Матильда покорнейше попросила развлечь гостей музыкой, и барон фон Ринген после недолгого колебания согласился. Магда заявила, что ей некогда слушать музыку и что она желала бы обговорить с его превосходительством некоторые вопросы по хозяйству, после чего увлекла епископа в соседнюю комнатушку, где разложила перед ним книги и записи. Барон проводил гостей в гостиную, где слуги расставили кресла полукругом, оставив достаточно места перед клавиром.

- Матильду учил один итальянец, когда мы были в Ватикане, - вполголоса сказал барон Руди, видимо, позабыв, что клялся не говорить ему ни слова. – Я противился этим урокам, уж больно этот музыкантишка был смазлив, несмотря на то, что был при дворе папы. Впрочем, похоже, что свое дело он знал, да…

Как только Матильда, прямая и напряженная, устроилась за клавикордом, а ее подруга встала рядом с флейтой в руках, барон фон Ринген поудобней устроился в кресле и почти сразу, едва только девочки успели сыграть вступление «К Мессии», уснул. Руди хотел было разбудить его, чтобы не смущать девушек храпом, но Матильда с улыбкой покачала головой: не надо.

- Дедушка всегда так, - сказала она Руди, когда они сыграли четыре сонаты и отрывок из музыкальной пьесы. – Любая музыка усыпляет его так крепко, что можно стрелять у него над ухом из пушки.

- Так вы нарочно предложили развлечь нас музыкой?

- Признаться, да, - однако Матильда ничуть не выглядела смущенной. – Как бы иначе нам удалось поговорить открыто? Мой дед не оставил бы меня наедине с вами.

- А… вы? – Руди обернулся ко второй девушке, и та немедленно порозовела. – Вас не смутят разговоры вашей подруги?

- О, это Лене, - небрежно обронила Матильда. – Разве вы не помните внучку госпожи Магды? Она тоже была в вашей тюрьме. С ней мы делили еду и ночлег, когда я пробиралась в город, и она помогла мне и деду оправиться после того, как мы уехали от вас.

- Вот как, - медленно произнес Руди. Барон фон Ринген заворочался в кресле, и он понизил голос. – Неужели у вас действительно есть тот дар, о котором говорил тот тюремщик?

Лене порозовела еще больше и потупилась.

- Разумеется, - нетерпеливо ответила Матильда. – Приходите сегодня вечером после того, как город уснет, на крепостную стену у южных ворот. Там мы сможем поговорить. Только ведите себя осторожно, чтобы вас не приняли за турецкого шпиона.

Барон закряхтел во сне, и в комнату заглянула Магда. Матильда улыбнулась ей, как ни в чем не бывало, а Лене сделала вид, что чистит флейту.

- Отчего ты такая красная? – грозно спросила ее Магда.

- Из-за флейты, - с готовностью отрапортовала Матильда за свою подругу. – Если много в нее дуть, то поневоле краснеешь.

- Кто-то, кажется, считает себя здесь самой умной, - заметила Магда. – Кого-то, кажется, несколько месяцев не пороли, и кто-то забыл все правила приличия.

- Пороли? – барон очнулся на этом слове. – Кого нужно выпороть? Ф-фу, похоже, я чуть-чуть задремал. Почему вы не разбудили меня?

- О, дедушка! - воскликнула Матильда, и губы у Магды сжались в тонкую полосу. – Вы уснули совсем ненадолго. Вероятно, под конец я стала так плохо играть, что вам стало невыносимо скучно. Но я надеюсь, что вам понравилось мое исполнение первых произведений.

- Первых? – барон фон Ринген мучительно нахмурился. - Ну конечно же! С каждым разом у тебя получается все лучше! Уверен, что твой будущий муж оценит это искусство лучше меня. А теперь идите и займитесь своими делами, девочки. У нас с гостями свои дела.

Прежде чем выйти, Матильда подошла к нему, и он крепко расцеловал свою внучку в обе щеки. Она бросила короткий взгляд на Руди - «не забудьте!» - и выскользнула из комнаты, сделав реверанс. Лене, не поднимая головы, побрела за ней.

- Выпороть нужно твою внучку, Рейнеке, - устало сказала Магда. – Ты слишком ее балуешь, и она все время себе на уме. Никто ей не указ! Другое дело, что я опоздала лет на десять, чтобы сделать из нее хорошую и покорную девочку.

- Она хорошая и добрая девочка, - вступился за Матильду барон фон Ринген. – Подумай, сколько ей пришлось перенести в жизни! Как я могу ее не баловать? Да вспомни себя в молодости, кто был грозой со сковородой в нашем полку? Если б пришлось, ты этой сковородой бы и перед Императором, и перед самим Папой помахала бы.

- То были другие времена, - буркнула Магда. – Да и сейчас мы не в армии, знаешь ли.