Хлеб печали

Ее разбудила крыса, задевшая хвостом ее лицо, и Лене вскрикнула от неожиданности и испуга, когда жесткий и щетинистый бок коснулся ее руки. Дома крыс она редко не видела; те были слишком осторожны, да и брать у них было нечего. Она села, не раскутываясь из одеяла, и обхватила колени; крыса напомнила ей о том, что у Лене больше не было дома, и оставалось надеяться лишь на чудо, что она вновь встретит своих родных.

Она тихонько всхлипнула, вспомнив матушку и отца, свою козочку и даже детей из их деревни, которые дразнили ее. Ей стало так тоскливо, что слезы полились ручьем, и за собственным плачем Лене не сразу заметила, что где-то недалеко застонал и завздыхал кто-то еще.

Стоны стали громче, прерываясь взрывами ужасного кашля. Лене поднялась на ноги, вытерев слезы краем одеяла, и пошла на звук, слепо прислушиваясь к темноте. Стена появилась на ее пути неожиданно; Лене больно ударилась лбом и коленкой о камень, но стоны точно доносились из-за нее и были такими явственными, будто больной находился на расстоянии вытянутой руки.

- Ох, Господи ты мой… Когда же приберешь меня, - бормотал голос между стонами, такой хриплый и бледный, что трудно было понять: мужчина это говорит или женщина. – Сил моих нет. Казнили бы поскорей. Все лучше там… Чем здесь…

- Не говорите так, - застенчиво попросила Лене у стены, и стоны смолкли, сменившись кряхтением.

- Кто это тут? – недоверчиво спросил голос, когда откряхтелся и отплевался.

- Это я… - ответила она, не придумав ничего умней.

- Живой человек! Послушай, сделай мне одолжение, девочка, - теперь он говорил сбивчиво и плаксиво, словно боялся, что Лене – лишь выдумка. – Дай мне подержаться за твою руку.

- Но здесь стена…

- Внизу есть решетка, - перебил ее голос. – Туда выливают нечистоты, чтоб господа не падали в обморок, когда приходят на допросы. Просунь туда свою руку!

- Х-хорошо.

Она послушно исполнила все, что ее просил незнакомый голос, хоть и опасалась, что он может укусить ее или отрезать ей пальцы.

- Ты сделала это? – спросил голос. – Сделала?

Лене робко ответила «да» и почувствовала, как чья-то холодная и костлявая рука касается ее пальцев. Она вздрогнула, и голос заметил это.

- Не бойся меня… - раздался долгий кашель, и она терпеливо ждала, пока чужак перестанет сильно сжимать ее руку с каждым приступом кашля. – Мне уже осталось немного здесь… Я ничего не могу видеть и уже не хочу есть, когда мне приносят пищу. Сколько тебе лет?

- Я не знаю…

- Ты уже была на первом причастии?

- Нет…

- Звери, - и голос звучно выругался с неожиданной силой. – Чего еще от них ждать?

Лене попыталась представить себе тюремщика в виде зверя, и он показался ей похожим на большого медведя, баюкавшего в руках детеныша, как бабка брала на руки заболевших младенцев. Только офицер по-прежнему напоминал не то таракана, не то выдру, и она вздохнула.

- Где твои родители?

- Я не знаю, - опять сказала она.

- Бедняжка… - голос потеплел. – Наверное, и моя дочь сейчас скитается невесть где.

- Вы – разбойник? – осмелилась спросить Лене, но вместо ответа услышала смех, который опять перешел в кашель.

- Хотела бы я быть им, - мрачно ответил голос после долгой паузы. – Их хотя бы вешают сразу и не затягивают суд. Нет, девочка, я не разбойница. Я лишь несчастная женщина, которая на свою беду помогла родным… Я помогла бежать своей сестре, когда ту ославили ведьмой. Это было очень давно, когда война с турками была в самом разгаре. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор… Здесь нет ни дня, ни ночи.

- А как же ваша дочь? – заикнулась было Лене, но тут же зажала себе рот рукой; она прекрасно знала, что у старух не может быть детей ее возраста.

- Ты еще слишком мала, чтобы понимать здешние нравы, - непонятно вздохнула ее собеседница. Она замолчала, по-прежнему не отпуская руку девочки. – Мне стало легче дышать. Может быть, теперь я смогу поспать спокойно.

- Меня тоже называли ведьмой, - сказала Лене решетке, пахнувшей нечистотами. – И мою бабку Магду… Я так скучаю по ней. Мы хотели найти ее с Матиасом, но с ним тоже случилось что-то нехорошее.

- Не верю я теперь в ведьм, - тоскливо протянул голос. – И ты не верь, девочка. У кого дурной глаз, тот как раз хорошую личину натягивает.

Женщина замолчала и больше не говорила с ней. Лене замерзла сидеть на каменном полу, она не знала, что ей делать дальше: спать больше не хотелось, зато снова вернулся аппетит, и потому Лене терпеливо принялась ждать, когда ей принесут поесть.

Глава пятнадцатая. Руди. Почетный гость