Хлеб печали

После Руди наблюдал, как его возлюбленная, совершенно изменив свой тон, приказывала слуге, что ему надлежит сделать и как себя вести с племянницей. Она была так царственна, так благожелательна и так умна, что даже император мог бы пожелать сделать ее своей женой, и он невольно порадовался, что никакой владыка мира не встал между ними. Сказать Анне, как он очарован ей, Руди не успел: стоило только им вновь сесть за стол, чтобы продолжить дружескую беседу, как к ней в гости явились дамы, горевшие желанием узнать о жизни в чужих краях, и Руди пришлось спасаться бегством через задний двор, чтобы не давать повода для лишних слухов.

Уже смеркалось, когда он вышел в сад и остановился под кованым фонариком, вокруг которого роились мошки, бессильно бившиеся о горячее стекло. Город засыпал, замирая в темноте, словно цепенел перед наступлением ночи. Появились первые звезды, и Руди с раздражением подумал, что бессилен против темноты, и ему придется искать дорогу домой вслепую.

- Не осветить ли вам дорогу, господин? – спросил его юный голос, и он вздрогнул от неожиданности, обернувшись на говорившего. Это была племянница Анны, однако девочка была одета в мужское охотничье платье с пышными обшлагами. У ее ног стоял круглый фонарь. Матильда скрестила руки на груди и на ее лице виднелся упрямый вызов.

- Почему вы не спите? – спросил Руди. – Ваше тетушка будет недовольна.

- Я знаю, - обронила Матильда и взглянула на него с непонятной неприязнью. – Я могу проводить вас. Я хочу проводить вас.

- Вряд ли это разумно, - возразил он. – Или вы что-то хотите сказать мне?

- Да! – воскликнула Матильда, но тут же настороженно оглянулась. – То есть, нет… Не знаю. Пойдемте.

Он усмехнулся, и девчонка тотчас же взъерепенилась, словно вздыбила шерсть на загривке. Она молча взяла фонарь и зажгла в нем свечу, яростно ударив огнивом о кремень. Взгляд она прятала под треуголкой с пером, а когда подняла фонарь, Руди уже не видел ничего, кроме ее подбородка, перчаток с раструбами и рубахи с кожаным жилетом; и сад, и тропинка к калитке, и здания вдалеке, и звезды исчезли, отгородившись темнотой от яркого света.

- Вы не замерзнете? – спросил ее Руди. Фонарь качнулся, словно говорил «нет».

- Пойдемте, пока меня не хватились, - вместо ответа сказала Матильда, и яркий круг от фонаря запрыгал по песчаной дорожке, выхватывая из темноты ветви, камни и траву.

Она пошла быстро, не заботясь о том, что Руди не мог за ней поспеть. Он злился на своенравную девчонку, стараясь дышать ровно и глубоко, как много лет назад велел ему наставник, считавший, что с помощью правильного дыхания и божьей помощи можно исцелить любой недуг. Тот прилив сил, который он ощущал рядом с Анной, пропал, и теперь ему вновь казалось, будто его медленно пытают запахами, звуками и светом – настолько невыносимо начала болеть голова. Руди показалось, что к нему вновь вернулась лихорадка, но, когда он, стянув перчатку, прикоснулся ко лбу, то с удивлением обнаружил, что тот неприятно мокр и холоден.

Матильда шла уверенно, словно ходила по этой дороге сотню раз. На поворотах она притормаживала, дожидаясь его, и он чувствовал, что девчонка чем-то недовольна и растеряна, только никак не мог взять в толк, чего она от него хочет. Уже почти у самого дома она остановилась и опять поставила фонарь на землю.

- Дальше я не пойду, - заявила своенравная девчонка, обернувшись к нему. – А теперь послушайте меня, добрый господин, - она сделала паузу и в волнении стянула перчатку с руки. - Не приходите больше в дом моей опекунши, слышите?

- Почему? – спокойно спросил Руди, слегка смущенный ее словами.

- Потому что вы убийца! - потеряв самообладание, воскликнула Матильда. – И по закону чести я должна предупредить вас о том, что у вас есть враги в этом доме!

- Уж не вы ли? – Руди улыбнулся. Племянница Анны, кажется, воображала себя рыцарем без страха и упрека.

- Я вас ненавижу! – воскликнула Матильда. Она хотела произнести эти слова весомо и тихо, однако вложила в них слишком много пыла. - И я вас предупредила, - она развернулась, чтобы уйти, но Руди окликнул этого несносного ребенка, возомнившего себя вершителем судеб:

- Возьми фонарь! Как ты найдешь дорогу назад?

- Не надо делать вид, что вас это волнует, господин, - огрызнулась та из темноты. – Я хорошо чую запахи, пусть даже не зги не видно!

Руди поднял фонарь, когда понял, что его спутница исчезла. Он досадовал на себя: невелика честь поставить на место несмышленого ребенка, которому не хватает ни опыта, ни сил противостоять тому, кто сильнее его. Он решил, что отошлет фонарь в дом Анны завтра, но быстро выбросил такие презренные мысли из головы. Гораздо больше его занимал вопрос, какая колдовская сила заставила этого ребенка говорить такие ужасные слова человеку, которого она не знала: на одержимую Матильда похожа не была, и это настораживало его больше всего.

Глава шестнадцатая. Матильда. Прогулка в горы