Хлеб печали

Нет, Матильда не могла на нее злиться даже после порки! Иногда она чувствовала себя комнатной собачонкой, когда ходила за графиней хвостиком, охраняя ее и наслаждаясь ее присутствием; она сердилась на себя, не зная, что поделать с таким недостойным для баронессы поведением, и все же старалась угодить своей спасительнице во всем. Вот и сейчас она не могла уйти от нее, хоть и была наказана, и не могла удержать свой язык в узде.

- Я собираюсь задержаться в этом городке ненадолго, - сказала ей графиня, еще раз окунув руки в серебряный таз с водой. Ладони у нее были узкие и белые, не то что у самой Матильды. – Вскоре день рождения императрицы-матери, и здесь соберется немало знатных людей… Из тех, что не воюют, разумеется. Я хочу расспросить их, не слышали ли они чего-либо о старом бароне. Как знать, вдруг он, тяжело раненый, добрался до чьего-либо дома.

- Вы очень добры, - отозвалась Матильда, сухими губами прикладываясь к ее мягкой руке. Запах хвои вызывал в памяти дом и охоту в темном лесу. – Мой дед отблагодарит вас, если жив… Но почему вы не назовете моего настоящего имени, чтобы все знали, кто я?

- Не надо лишних слухов, дитя мое, - засмеялась графиня. – Неужели ты хочешь, чтобы тебя обступили любопытные и принялись расспрашивать о каждом мгновении твоей жизни? Они будут дивиться и рассказывать всем, что видели девочку, которую с младенчества держали в лесу.

Матильда мотнула головой, разглаживая юбки. Нет, этого она точно не хотела.

- Тогда иди, - велела ей графиня, потрепав по щеке. – И будь хорошим ребенком. Завтра у нас будет чудесный день, я обещаю тебе.

Она сдержала обещание, и наутро слуги нарядили Матильду в новое платье, которое портной в спешке подгонял прямо на месте, набрав в рот булавок. Он мычал на подмастерье, когда тот был слишком неловок, и умудрился даже пнуть его ногой, когда нескладный мальчик уронил инструменты. Платье было очень красивым, из легкой и шуршащей ткани, какой Матильда никогда раньше не видела; и к нему прилагался настоящий взрослый корсет, и кружевные перчатки, и туфельки на каблучке с серебряными пряжками, и веер, и кушак, и даже настоящая жемчужная бусина! Когда Матильде принесли большое зеркало, и она увидела в нем бледную, большеглазую девочку, неуклюжую и испуганную, то вначале ей стало страшно, а затем радостно и удивительно. Новая одежда была ей к лицу, и слуги, рассыпавшиеся в словах восхищения, на этот раз говорили искренне, а учитель, искавший ее, чтобы напомнить о том, что Матильде нужно выучить наизусть стихотворение из «Благонравных сочинений», дважды прошел мимо нее, приняв за кого-то другого.

Платье заставило ее вести себя иначе и сдерживало порывы припустить бегом, вытирать нос ладонью или взобраться на дерево, чтобы поглядеть, кто из гостей приедет первым, чтобы посоревноваться за честь стать спутником графини. Из-за платья она даже натянуто улыбнулась и сделала книксен перед любовником графини, которого совсем недавно обещала ненавидеть всей душой. Он ответил ей такой снисходительно-понимающей улыбкой, что Матильде захотелось, чтобы под ним немедленно разверзлась земля, и он упал в чан с кипящей водой, которую подогревают черти, чтобы плескать ею на пятки сварливых старух.

После легкого обеда кто-то из господ предложил развлечься и поехать к роднику, который находился в часе езды от города. Граф, владеющий этими землями, велел построить там ротонду по римскому образцу, и, хоть сам он сейчас воевал с турками, но всегда разрешал заходить на свою землю и в свой парк знатным людям, буде те ненароком заблудятся. Эти слова вызвали всплеск воодушевления, и все присутствующие принялись пылко обсуждать, как лучше добраться до родника: верхом или в карете, и сколько слуг брать с собой, и нужно ли позаботиться о том, чтобы взять с собой перекусить, и есть ли там назойливые насекомые и дикие звери.