Хлеб печали

Рейнеке заскрипел зубами так, что окажись меж ними доска, он бы перемолол ее в труху.

- О, - сказала Матильда и растерянно улыбнулась. От нее не укрылось, что должно было произойти что-то плохое, пока их не было. – Графиня была ко мне добра, дедушка, это правда. Я думаю, если бы мама была жива, то даже она не могла бы обращаться со мной лучше

Барон фыркнул.

- Тебе стоило бы поучиться почтению, когда ты говоришь о покойных родителях и не сравнивать их с незнакомцами, - сварливо заметил он. – Давай сюда одежду.

Миг, когда должно было произойти убийство, миновал, и Руди с облегчением выдохнул, чувствую резкую боль в спине и груди. Он кое-как встал на колено и еле поднялся. Внучка ведьмы с сочувствием глядела на него. По его ладони мазнули холодные пальцы; Анна стояла рядом с ним, и он осторожно взял ее ладонь.

- Графиня обещала взять меня с собой в столицу, - откашлявшись, сообщила Матильда, после того, как с поклоном отдала одежду, забрав ее у Лене. – Может быть, мы могли бы поехать туда с тобой? Мне бы хотелось увидеть, как живут люди.

- Нет, - отрезал барон, поспешно одеваясь. – Мы никогда не будем жить в столице.

Матильда заметно увяла.

- А что тогда нам делать? – спросила она. – Как жить?

Именно сей вопрос витал над ними в воздухе: каждый думал о будущем и как выйти из той беды, которая реяла над каждым из них. Ни у кого из них не было дома, и завтрашний день казался мутным и неясным, как грязное стекло.

- Мне нужно вернуться в город, - сказал Руди. – Позаботиться о мертвеце. Не думаю, что будет разумно говорить о том, что он ваш брат, Анна.

Он вдруг подумал, что смерть этого человека будет невозможно объяснить людям, которые увидят волчьи укусы на теле и сочтут его не оборотнем, но жертвой оборотня; вновь пойдут слухи, и каждую беду будут приписывать ведьме и ее фамильяру.

- Я сам о нем позабочусь, - возразил барон, стоя к ним спиной. Он ловко завязывал многочисленные шнурки на одежде. – Лучше всего было бы его прикопать в лесу, - Анна гневно взглянула на его затылок, - но он мне еще пригодится. Никто не осудит меня за то, что я догнал и наказал тех, кто сжег мой дом.

- А нам придется опять жить в лесу, - протянула Магда со вздохом и притянула к себе внучку. – Питаться корнями и ягодами, пока нас не затравят охотники. Знать бы, куда направился мой сын…

- Вам нужно получить отпущение грехов от папы, - внезапно сказала Анна. – Тогда вы сможете не бояться людей.

- От папы? Отчего не от самого Господа Бога?

- Я думаю, среди нас есть человек, который может об этом позаботиться, - сказала она, глядя на Руди. – Знаете, на вашем месте я бы вначале пригрозила жителям отлучением за их невежество и злость. И сказала бы, что бедная женщина, которую хотели сжечь, была спасена посланцем Господа. И настоящий оборотень был им убит, после того, как зарезал свою последнюю жертву. А потом, когда они испугаются и попросят прощения, я бы написала папе и его кардиналам с нижайшей просьбой помиловать этих бедных жителей. Они наверняка будут так добры, что дадут вам денег, и вы сможете уехать куда-нибудь, где вас не знают…

- Чушь собачья, - рявкнул барон. – Никто этому не поверит.

- Есть протоколы суда… - задумчиво сказал Руди. В словах Анны было здравое зерно, но это значило, что ему придется взять вину на себя и быть наказанным за то, что он осудил невинную женщину.

- Я не хочу и не буду ничего просить, - отрезала Магда. – Если вы так добры, то дайте мне денег, чтобы снять угол где-нибудь подальше отсюда. Я вспомню, как шить и научу этому Лене. А все вот это, - она махнула в сторону города, - пусть останется в прошлом.

- Я дам тебе денег, - проворчал барон. – Но не сейчас. Через пару дней. И это разговор не при людях, которым нельзя доверять.

- Можно мне вернуться в город вместе с графиней, дедушка? – спросила Матильда, воспользовавшись паузой в разговоре. – Я бы хотела остаться с тобой, - поспешно добавила она, - мне не страшны лишения… Но это будет странно, правда? Если я не вернусь с ней.

- Нет, нельзя. Не раздражайте меня, баронесса, - почти прорычал он. – Я отведу вас в безопасное место. А с тобой, - он ткнул пальцем в Анну, едва не попав ей в грудь, - мы еще встретимся. И тогда ты ответишь за все.

С этими словами он сделал Магде и девочкам знак следовать за ним. Матильда обернулась перед тем, как перепрыгнуть ручей, и Руди заметил, что ее лицо было бледно и напряженно.

- Эта девочка – как воск, - сказал он, когда они с Анной остались наедине, чтобы прервать молчание. – Из нее можно слепить все, что угодно.

- Когда-то и я была таким воском… - отозвалась Анна, и они снова умолкли.

Руди поймал лошадей, которых забыли привязать, поднял труп и перекинул его через свое седло, закрепив ремнями. Лошадь нервничала, недовольно рыла землю копытом и попыталась даже встать на дыбы, но все было тщетно.