Холодный ветер, строптивая вода

Пока я стояла и смотрела вслед экипажу, паж вышел с бюллетенем, сорвал старый и стал прибивать новый. Люди, толкаясь, подходили ближе, чтобы прочесть. Я знала, что на нем написано. Поэтому медленно пошла обратно в замок, чувствуя на себе груз ответственности и тревог.

Я поддерживала привычную активность королевского совета, следила за подготовкой войск, готовилась к будущим переговорам, но все лишь для того, чтобы отвлечься от мысли, что Генрих может не прийти в себя.

Противоядия не помогали. На четвертый день черные вены подобрались к его груди.

Лекарь осмотрел короля и повернулся ко мне.

– Мне очень жаль, ваше величество. Мы сделали все, что могли.

– Должно быть что-то еще, – умоляюще сказала я. – Какой-то еще способ. Что-нибудь!

– Боюсь, его величество не переживет эту ночь… – Лекарь закрыл свой саквояж и поднялся. – Крепитесь.

– Вы не можете уйти! Я запрещаю вам! Сделайте что-нибудь еще! – сорвалась я на крик.

Витторино мягко положил мне на плечи руки.

– Он сделал все, что мог, леди Эллен.

Сам лорд-канцлер был в слезах. Я посмотрела на короля, накрыла его до груди, взяла крепко за руку. Как оставить его? Как признать свое поражение?

– Пойдемте.

Витторино хотел помочь мне встать.

– Нет. Я хочу побыть с ним. Уйдите все.

Я с ногами забралась на постель к королю и прилегла на подушку так, чтобы видеть его лицо.

Слуги, лекарь и Витторино вышли. И только тогда я заплакала.

– Генрих, что же ты наделал… Как теперь мне жить здесь? Как привести Франкию к победе? Без тебя я не смогу этого сделать!

Я плакала очень долго, а потом долго лежала, глядя, как с трудом поднимается и опускается грудь короля при дыхании. Прошло несколько часов. Вдруг открылись двери и вошел Витторино.

– Ваше величество…

– Я же просила…

– Срочное сообщение. Ваш отец прибыл во Франкию.

У меня перехватило дыхание.

– Что?

– Скорее всего, леди Сандра ухитрилась послать ему сообщение. По дороге он перехватил кортеж с ней, вынудил наших людей отдать ее. И с леди Сандрой едет сюда. Наши люди отправились за леди Алейной. Но…

– Но мой отец ничего не может. Я королева. – Мой голос предательски дрожал.

– Боюсь, что он может потребовать регентства. Если обнародует тот факт, что у вас… нет магии.

– Ты знал! – выдохнула я.

Витторино кивнул.

– Я погибла… Я погибла, Витторино!..

В панике я пыталась придумать, что делать, но от ужаса ничего не соображала.

– Мы можем задержать его по дороге в надежде, что король придет в себя, но если он не переживет эту ночь… То мы ничего не сможем сделать. Мне очень жаль, леди Эллен. Очень жаль…

Витторино поклонился мне и вышел.

В отчаянии от своего собственного бессилия я была готова выть.

– Генрих, очнись! Молю тебя, Генрих!

Я прилегла к нему на плечо и нерешительно положила ладонь на его грудь. Кожа была холодной, твердой, король едва заметно дышал. А внутри него пылал пожар… Я заплакала.

У меня осталась одна ночь. Я даже не могла сбежать из дворца, потому что бежать было некуда. Поэтому решила провести оставшееся время здесь, с Генрихом. Чтобы он не умирал в одиночестве.

Когда я снимала украшения, мне вдруг вспомнился рассказ сторожа Анисыча о том, как к раненому солдату, пытаясь его согреть, легла без одежды медсестра. Девушка так хотела спасти умирающего, что своим теплом помогла циркуляции крови, и парень выжил.

Я не знала, насколько это правда, не верила, что просто тепло может помочь, но Генрих был холодным, как мраморная статуя. Пульс теперь иногда пропадал, дыхание становилось все более незаметным, а черные вены приближались к его сердцу. Лекарь прав, эту ночь он может не пережить. И что тогда станет со мной? Я навсегда останусь здесь, в этом мире, а без короля страна легко падет под натиском завоевателей. Или ей станет править мой отец, заключив меня в темницу. И мое положение будет кошмарным. Генрих был единственной надеждой на спасение.

– Не смей умирать! Не смей! Я погибну, если ты уйдешь. Слышишь? Ты обещал… ты обещал мне!.. – Горячие слезы обжигали щеки. – Ты обещал, что я вернусь туда, где я счастлива. Не бросай меня, Генрих! Молю, не бросай!

Я растирала его руки, дышала на них, но понимала, что единственный мой шанс – это лечь к нему без одежды и попробовать согреть.

Рыдая, я нерешительно разделась до рубашки, помедлила, но пришлось снять и ее тоже. Оставшись голой, сгорая от стыда, я легла к Генриху под одеяло. Мне было жарко, холод его кожи сначала остудил меня, а потом я даже стала замерзать.

Каковы шансы, что завтра я проснусь с мертвецом? Очень большие.

Я обняла короля крепче, смелее, забросила свою ногу на его здоровое бедро, натянула одеяло на нас и, плача, уткнулась ему в шею носом. Пот Генриха оказался приятным на запах: древесный и чуть мускусный. Я представила, как мой пот проникает вместе с моим теплом и слезами ему под кожу и очищает его тело от яда. По-моему, это была моя последняя мысль. Пригревшись, я просто уснула, измученная страхами и переживаниями.