Храм Фемиды. Знаменитые судебные процессы прошлого

Инициатива в назначении расследования принадлежала всё тому же Витте. Алексей Александрович Лопухин, занимавший в то время пост прокурора Московского окружного суда и хорошо знавший обстоятельства дела, вспоминал: «То самое Министерство финансов, которое в лице его главы, С. Ю. Витте, только что выступало в качестве инициатора в вопросе о предоставлении названному обществу выгодной концессии, выступило в лице того же С. Ю. Витте с требованием об отобрании у него этой самой концессии и о принятии мер, которые были сознательно направлены к финансовой гибели и железнодорожного общества, и крупных его акционеров». «…Выбор Министерством финансов именно их в качестве дани правосудию казался непонятным. Ясны были незаконность одних мер, избыток жестокости других, что вместе с отсутствием справедливых мотивов заставляло подозревать за всем этим наличность какой-то крупной интриги», – полагал прокурор Лопухин. Иными словами, зная азартность Саввы Ивановича, хитроумный министр якобы изначально вел дело к суду, что позволило бы его ведомству дёшево обратить мамонтовские активы в казённые…

В результате Лопухин отказался поддерживать обвинение, эту «миссию» принял его заместитель Павел Курлов, впоследствии командир корпуса жандармов, составивший себе более чем сомнительную репутацию причастностью к коррупционным делам и довольно странной гибели Столыпина.

«23 июня в Митрофаньевском зале началось слушание дела коммерции советника Саввы Мамонтова, его брата, потомственного почётного гражданина Николая Мамонтова, двоих сыновей первого – <…> Сергея Мамонтова и Всеволода Мамонтова, дворянина Константина Арцыбушева и потомственного почётного гражданина Михаила Кривошеина, обвиняемых в крупных растратах и многочисленных злоупотреблениях. <…> За железной решёткой поместились Савва Мамонтов с сопровождавшим его жандармским офицером и Арцыбушев и Кривошеин, сопровождаемые жандармами с саблями наголо».

Судебные драмы. Процесс Саввы Мамонтова и других.

Подсудимых защищали лучшие адвокаты: Плевако, Карабчевский, Шубинский, Багриновский. Им удалось преодолеть естественную неприязнь присяжных к «богатеям» на скамье подсудимых и убедить в том, как сказал в своей речи Плевако, что «Ущербы его <Саввы Мамонтова. – Авт.> ошибок – не плоды преступления. Он погиб от нетерпения тех, кто быстро пожинали плоды его удач, но были слабопамятны, когда пошатнулся подсудимый». Примерно в этом же ключе выдерживал свою защиту и Карабчевский, говоря об Арцыбушеве: «Имущество у него отнято, он нищий. Жизнь его преждевременно разбита, он – старик. Нищий старик с целою семьёй за плечами. Если у вас поднимется рука, подпишите ему обвинительный приговор».

«Савва Иванович поскользнулся, завода не поднял, Ярославской дороге нанёс ущерб. Но рассудите, что же тут было? Преступление хищника или ошибка расчёта? Грабёж или промах? Намерение вредить Ярославской дороге или страстное желание спасти её интересы? Истребление вверенных сил или проигранное сражение, начатое полководцем, убеждённым, что он принял бой в интересах отечества?»

Из речи Фёдора Плевако на процессе

Плевако, в частности, убедительно показал, что акционеры, об интересах которых так пеклось обвинение, ушлые и опытные в коммерческих делах люди, вполне благосклонно взирали на действия Мамонтова. Они видели, что он делает, и до поры до времени одобряли эти действия. С едкой иронией отозвался о них «московский Златоуст»: «Но отучневшие на доходы дороги и сгорбившиеся от труда отрезать купоны и считать дивиденды, щедрой рукой приносимые им дорогой, нуждающиеся в чужом совете, названные акционеры рассуждали иначе: они видели, что дорога крепнет, растёт, развивает движение до размеров, какие не снились им. Малоумные, они не понимали, что Савва Иванович разоряет их!»