По сказанному справедливо формулировать, что буквалистическое разумение еврейского речения ничуть не устраняет толкования LXX-ти, усвоенного писателем послания к Евреям. Нужно прибавить рассмотренное понимание вовсе не единственное и с не меньшим правом допускает другое. Грамматически столь же и, пожалуй, еще более позволительно усматривать по-еврейски в двух винительных падежах при активном глаголе иное соподчинение такого рода, что первый дает объект речи, а второй служит к нему определяющим словом. Перевод получится тот, что Господь делает Ангелов своих ветрами 67
), поручая им даже стихийные миссии. Это будет точно совпадать с редакциею LXX-ти и послания к Евреям 68). Вторая интерпретация имеет за себя убедительные основания. Дальше начинаются некоторые разности в ближайшем выяснении подлинного смысла. На этот счет многие доселе защищают, что у псалмопевца трактуется о творении Ангелов 69), предрешающем и характер их служения, но последнее только предполагается. Должно с решительностью засвидетельствовать, что творческий момент непременно содержится в псаломском речении, однако совсем не видно с неотразимостью, чтобы изображался именно акт творчества. Применение этой идеи встречает большие затруднения. Слова подлинника примитивно просты, и мы обязаны брать их во всей непосредственности. Они буквально значат: «Бог есть творяй (—делает—) вестников (Ангелов) своих ветрами». Ближайший и наиболее естественный смысл будет, конечно, тот, что Господь делает себе вестников в ветрах или из ветров, обращая их на выполнение ангельски-вестнических функций. Это разумение тожественно с первым буквалистическим пара-_________________________
67)
Ср.68)
Cp. и69)
См. у проф.24
I, 7 (Пc. CIII, 4)
фразом и не предполагает здесь главенства идеи творчества. Последняя потребует такого перевода, что «Бог делает вестников (Ангелов) своих из ветров». Едва ли нужно распространяться, что это слишком грубая концепция, неприемлемая со всех сторон. Правда, раввинская теология и агадическая сагальность по данному предмету были весьма причудливы, а вся иудейская ангелология пропитана прихотливою легендарностью. Там, — несомненно, — были решительные мнения, что природа ангельская то воздушная, то огненная и т. п. При всем том мы погрешили бы против истории, внося такие верования уже в псаломское изображение. Ведь самое развитие иудейских ангелологических построений датируется эпохой Вавилонского плена 70
), а частные схемы принадлежат еще более поздним временам, к которым трудно приурочить СІІІ (104)-й псалмом. Сколько бы мы ни отодвигали его от Давидовских дней,—нам все-же пришлось бы простираться слишком далеко, чтобы выдержать подобную точку зрения. Мы вынуждены будем допустить широкое, чуть не повсюдное распространение указанных ангелологических мечтаний, если они почитаются ясными для всех по самому краткому намеку. Этого нельзя принять уже потому, что самые ангелологические созерцания помянутого рода никогда не были всеобщими, оставаясь достоянием известных иудейских кругов. Следовательно, непосредственный, грубый смысл мало [—не—] вероятен для подлинной библейской фразы. Теперь, чтобы сохранить идею творчества, необходимо прибегнуть к одухотворенному истолкованию, что природа Ангелов — высшего порядка, взята из самых утонченных стихий, будучи как бы воздушно-огненною или эфирно-пламенною 71). Нет надобности особо доказывать, что эта благочестиво догматическая модернизация несвойственна оригиналу и никогда не усвоялась ему еврейским сознанием, для которого был либо стихийный и осязаемый ветер, либо дух без всякого сопричастия к нему ветряной стихийности (ср. Евр. I. 14). В нашем примере было бы просто неожиданности допускать второе, когда в непосредственно____________________
70
) Ср. у71
) См. у проф.25
I, 7 (Пc. CIII, 4)