Ключевые 7 радикалов. Человек 2.0: как понять, принять, наладить взаимодействие

Любопытно сравнить героя Жана-Поля Бельмондо из фильма «Ас из асов» (реж. Жерар Ури, 1982 г.) и инженера Щукина – персонажа романа И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев». Первый, если вы помните, оказался в фойе фешенебельной гостиницы в одном белье – в трусах и в майке, потому что в таком виде ему было проще удрать от полиции. Ощущая себя в полном порядке, он продефилировал мимо портье, мимо разряженных постояльцев и гостей, задержался в самом центре огромного помещения, чтобы перекинуться словцом с понравившейся ему девушкой, удачно пошутил и прошествовал к себе в номер. Это пример гипертимного отношения к своему внешнему виду^[72].

Второй – инженер Щукин, став жертвой своей шизоидной неловкости, нерациональности, оказался голым на лестничной площадке, перед запертой дверью квартиры. Жалкий, деморализованный, он сидел на лестнице и плакал, мысленно расставаясь с жизнью.

В этом варианте поведения угадывается, кроме уже отмеченной шизоидности, истероидность (как зависимость от мнения окружающих: «Боже! Что они подумают и скажут, увидев меня голым!») и тревожность (паралич воли и рассудка в стрессовой ситуации). Как видите, разница впечатляющая.

Пространство, принадлежащее гипертиму, больше всего напоминает вокзал, перевалочный пункт. Там постоянно кто-то находится. Эти люди, подчас, незнакомы между собой и лишь догадываются, кому принадлежит квартира. Сам хозяин дома бывает редко и заглядывает туда ненадолго, мимоходом.

Как-то с приятелем-гипертимом я улетал в командировку. Рейс задерживался, пришлось несколько часов просидеть без дела в аэропорту. В конце концов, диспетчер объявил, что интересующий нас рейс вообще отменяется в этот день, а поскольку он и по расписанию-то летал только по нечётным числам, то это означало, что потеряны будут, как минимум, два дня.

С тяжёлым чувством несделанного дела я направился домой. Мой приятель тоже собрался к себе – благо он жил неподалёку от аэропорта – но не один, а в сопровождении целой компании.

Пока я скучал, он успел перезнакомиться со всеми пассажирами нашего рейса, а когда стало ясно, что мы никуда не летим, убедил многих из них поехать к нему домой.

«Я один в трёхкомнатной квартире – всем места хватит!» – весело и призывно кричал он. Человек пятнадцать согласились на это предложение. Я видел, как они забрались в автобус и, радостно гомоня, поехали обживать московскую квартиру человека, три часа назад им совершенно незнакомого.

На следующий день приятель позвонил мне, чтобы узнать о моих планах. «Ты из дома звонишь?» – спросил я его (это было ещё до эры мобильных телефонов). «Нет, – ответил мне бодрый голос. – Я ночевал у подруги. Сейчас звоню от неё». – «А как же люди в твоей квартире?!» – «Они всё ещё там. Я вчера оставил их и попросил, чтобы они закрыли дверь, когда будут уходить, и ключи чтобы привезли в аэропорт. А что, всё равно ведь вместе полетим».

Так гипертим превращает обитаемое им пространство в проходной двор.

Всё, что ни делается им для обустройства собственных помещений, будь то ремонт, сборка мебели, распределение бытовых и рабочих предметов по местам – делается наспех, без установки на достижение высокого качества.

В результате обои как будто наклеены, но с огрехами – местами пузырятся, отстают от стены; мебель собрана и расставлена по квартире, но как-то кривовато, косовато, шатается из стороны в сторону; посуда, книги, инструменты, игрушки не аккуратно разложены по полочкам, а второпях распиханы, куда попало.

Хрупкие (и относительно хрупкие) предметы страдают от бурного темперамента гипертимов. Нет, гипертимы не ведут себя, как слоны в посудной лавке – неловко, несуразно, бестолково. Это, как вы помните, удел шизоидов. Гипертимы достаточно ловки, но грубоваты в обращении с предметами. Взяв, например, в руки книгу, они смело раскрывают её «во всю ширь», ломая переплёт, загибают и вырывают понравившиеся страницы. После такого «прочтения» это уже что угодно, но не книга…

Крайне важны – фундаментальны для гипертимности – два феномена. Первый: гипертим не понимает значения кропотливого труда

. У него просто нет подобного опыта. Все его приобретения – плоды общительности, расторопности, умения оказаться в нужное время в нужном месте.

Это эпилептоиды знают толк в мастерстве – своём и чужом. И ценят его. Но не гипертимы. Поэтому сразу видно, что и к дорогим, редким, эксклюзивным предметам гипертим относится, как к дешёвкам^[73].

Второй: гипертим чурается виртуального пространства. Он – человек реальной жизни. Ему чужды искусственные партнёры и партнёрши, в любом варианте их использования. Он не читает книг, не смотрит телевизор, не ходит в театры… Он всегда в гуще событий. Поэтому «запихнуть» его в виртуальность вряд ли у кого-то получится.

Оба эти феномена не просто отражаются в поведении гипертима, они его формируют.