Княжна Тата

— Вашъ чай готовъ, сухо вымолвила она посл долгой паузы, слдовавшей за этимъ отвтомъ его, встала, перешла къ своему рисовальному столу и — ни единаго слова затмъ не проронила уже въ теченіе вечера.

На другой, на третій день то же. Она не говорила съ нимъ, да и ни съ кмъ не говорила: ее будто всю разомъ одолло какое-то гнетущее горе.

Маленькая княгиня даже это замтила:

— Что ты такая скучная, Тата, молчишь все, не здоровится теб?

— Я вообще не говорливая, maman, вы знаете, отвчала она какъ бы разбитымъ голосомъ, — да и веселиться особенно не изъ чего, договорила она ужь чуть слышно, и глаза ея, полные печали и словно упрека, скользнули на мигъ въ сторону Александра Андреевича.

— Ah, oui, cette guerre, cette malheureuse guerre! Et mon pauvre Anatole!… немедленно завздыхала на это княгиня, причемъ слезы ея такъ и закапали на синій муаръ юпки, изъ которой выкраивала она эпитрахиль отцу Ефиму. Она поспшно принялась обтирать ихъ платкомъ…

* * *

"Сущее навожденіе, чортъ его бери!" повторялъ себ въ двадцатый разъ Скавронцевъ, лихорадочно шагая среди ночной тиши вдоль и поперекъ комнатъ своего флигеля. Онъ отбился ото сна, отъ ды. "Неужели, неужели?" стоялъ у него неотступно въ голов вопросъ, который онъ не ршался даже никакъ выговорить до конца. Онъ не врилъ… и врилъ въ какомъ-то затаенномъ уголк своего существа, — врилъ со страхомъ, мукой и стыдомъ… "Ну и что жь еслибы даже она… разв это возможно… разв бы я, поддавшись, подлецомъ поступилъ", энергично выговаривалъ онъ себ… А вмст съ тмъ кровь закипла и бурлила въ немъ какъ въ двадцать лтъ. Онъ пылалъ тмъ же романически плотояднымъ пламенемъ, какой въ оные дни зажигала въ немъ Врочка Миловзорова, когда, исправно выдлывая свои chass'e battu въ pas de cioq втораго дйствія Наяды и рыбака, стала она "отвчать" ему въ первый разъ со сцены. Но насколько тоньше, изящне, обаятельне былъ теперь предметъ, вызывавшій въ немъ эти давно замолкшія ощущенія! Стройный станъ, аристократическая поступь и движенія Тата, прелестное очертаніе ея плечъ, угадываемое подъ легкими тканями ея лтнихъ платьевъ, ея зеленые, русалочьи глаза и этотъ неотразимый шепотъ ея голоса… Голова, дйствительно, готова была "разлетться" у него. Это пламя изжитой молодости, придушенное восемнадцатью годами деревенской глуши и житейскихъ заботъ, прорывалось теперь изъ-подъ пепла съ неудержимою, горячечною силой…

"Провтриться надо, ухать на время!" ршилъ онъ въ конц концовъ. И извстивъ объ этомъ коротенькой запиской княгиню, не простившись ни съ нею, ни съ Тата, ухалъ раннимъ утромъ "на побывку" къ семь.

Онъ разсчитывалъ пробыть съ нею недли дв, а не прожилъ и одной. Двойной подбородокъ, жидкія косицы и распашныя блузы госпожи Скавронцевой возбуждали въ немъ чувство близкое къ остервненію; сыновья его несли между собою въ разговор такую ахинею объ "антагонизм стараго культа индивидуализма съ современною формулой коллективизма массъ", что у него то и дло чесались руки взять ихъ обоихъ за шиворотъ и спустить съ лстницы головою внизъ. Количество папиросокъ, выкуренныхъ имъ за это время въ вид антидота противъ бушевавшей въ немъ злости, достигло цифры совершенно баснословной…

Онъ вернулся въ Большіе Дворы въ воскресный день, когда мастерская княжны была пуста. Мать ея была у обдни. Она гуляла въ саду и первымъ предметомъ попалась ему на встрчу въ алле, по пути въ его флигелю. Онъ этого не ожидалъ и вспыхнулъ отъ радости и смущенія.

— Честь имю кланяться! сказалъ онъ съ улыбкой, осиливая себя и скидавая шляпу съ головы.

Она остановилась, пристально взглянула на него, опустила зонтикъ, который держала надъ головой, на высоту своего лица и, посл довольно долгаго и томительнаго для него молчанія, проговорила медленно и строго:

— Почему вы ухали?

— Нужно было! нсколько оторопло отвчалъ онъ.

— Говорите откровенно, продолжала она, также настойчиво глядя на него во вс глаза:- потому что вы вообразили, что на васъ "примриваютъ чепчикъ" и что вы не хотите стать въ положеніе "картонной головы?" такъ это, я отгадала?

— А хотя бы и такъ! молвилъ онъ посл минутнаго колебанія.

— И вы въ этомъ убждены?

— Въ чемъ?…

— Что вы годны только для "примриванія?".

Онъ уже не владлъ собой; эти глаза жгли его…

— Послушайте… Наталья Васильевна (онъ никакъ не былъ въ состояніи; назвать ее въ эту минуту попрежнему "Тата"), что жь это такое?… Я, дйствительно, изъ-за того… и ухалъ. Я полагалъ… Положимъ, что это не такъ, выговорилъ онъ вдругъ со внезапною ршимостью, положимъ, что напротивъ, ни… такъ скажите мн, ради Бога, къ чему… къ чему это повести можетъ?..

Тата усмхнулась однимъ угломъ губъ:

— А, такъ и вы тоже! Вы также имете претензію опредлить себ совершенно реально, что, какъ, для чего, и куда вы идете? Я думала, что это недостатокъ только ныншняго поколнія; о людяхъ вашего времени я была лучшаго мннія, — вы мн такъ искренно, казалось, отвтили въ тотъ разъ, ввернула она какъ бы вскользь, скороговоркой, — я думала, что они способн чувствовать безъ разсужденій…

— Иныя чувства себ дозволять не слдуетъ, пробормоталъ Скавронцевъ.

— Это почему?