Книга непокоя

Неизвестно сколько долгих месяцев Вы видите, как я смотрю на Вас, смотрю постоянно, неизменно неуверенным и настойчивым взглядом. Я знаю, что Вы это замечаете. И поскольку Вы это замечаете, Вы, должно быть, считаете странным, что этот взгляд, не будучи, собственно, робким, никогда не выражает никакого значения. Всегда внимательный, неясный и одинаковый, словно довольный тем, что является лишь грустью этого… И больше ничем… И внутри Ваших размышлений об этом — с каким бы чувством Вы ни думали обо мне — Вы, наверное, всматривались в мои возможные намерения. Вы, должно быть, даете себе объяснение, не находя в нем удовлетворения, что я либо как-то оригинально, по-своему робею, либо представляю собой разновидность чего-либо, похожего на сумасшедшего.

Перед фактом созерцания Вас я, о моя Госпожа, не робею в строгом смысле слова и не являюсь сумасшедшим. Я — нечто другое, как я Вам объясню, не надеясь, что Вы мне поверите. Сколько раз я шептал Вашему воображаемому существу: исполняйте свои обязанности бесполезной амфоры, выполняйте свое ремесло обыкновенной чаши.

С какой ностальгией по представлению, которое я хотел составить о Вас, я осознал однажды, что Вы замужем! День, когда я это осознал, был трагическим днем в моей жизни. Я не стал ревновать к Вашему мужу. Я никогда не думал, был ли у Вас вообще муж. Я просто испытал ностальгию по моему представлению о Вас. Если бы однажды я узнал об этом абсурде — что какая-то женщина на картине — да, вот эта — замужем, я бы испытал такую же боль.

Обладать Вами? Я не знаю, как это делается. И даже если бы на мне было человеческое пятно знания об этом — как бесчестен бы я был с самим собой, как бы я осквернил мое собственное величие, если бы просто пытался равняться с Вашим мужем!

Обладать Вами? Однажды, когда Вы будете случайно проходить по темной улице, насильник может подчинить Вас и овладеть Вами, может даже оплодотворить Вас и оставить после себя этот утробный след. Если владеть Вами значит владеть Вашим телом, какая в этом ценность?

Я не овладел Вашей душой? Как можно владеть Душой? Может быть, кому-то ловкому и влюбленному удастся овладеть этой Вашей «душой». Пусть им будет Ваш муж… Вы хотите, чтобы я опустился до его уровня?

Сколько часов я провел, тайно сосуществуя с мыслью о Вас! Мы так любили друг друга в моих мечтах! Но даже там, клянусь Вам, я никогда не представлял, что обладаю Вами. Я нежен и целомудрен даже в моих грезах. Я уважаю даже мысль о красивой женщине.

* * *

Я никогда бы не сумел настроить мою душу таким образом, чтобы она привела мое тело к обладанию Вашим. Внутри меня, даже когда я об этом думаю, я наталкиваюсь на препятствия, которых не вижу, запутываюсь в паутинах, которые мне неведомы. Что еще со мной произошло бы, если бы я захотел действительно Вами обладать?

Я бы — повторяю я Вам — был неспособен попытаться это сделать. Я даже не могу приспособиться к тому, чтобы об этом грезить.

Таковы, моя Госпожа, слова, которые я намерен написать на полях смысла Вашего невольно вопросительного взгляда. Именно в этой книге Вы впервые прочтете это письмо, адресованное Вам. Если Вы не поймете, что оно для Вас, я с этим смирюсь. Я пишу скорее ради того, чтобы занять себя, чем чтобы сказать Вам что-либо. Лишь у деловых писем есть конкретный адресат. Все прочие, по крайней мере в случае высшего человека, должны быть написаны им для себя самого.

Больше мне Вам нечего сказать. Поверьте, я восхищаюсь Вами, насколько могу. Мне было бы приятно, если бы Вы иногда думали обо мне.

Пастораль Педру

Я не знаю, ни где, ни когда я тебя увидел. Не знаю, увидел ли я тебя на картине, или на настоящем поле, близ деревьев и трав, современников тела; быть может, на картине, ведь воспоминание, которое я храню о тебе, такое идиллическое и читаемое. Я не знаю, когда это произошло и произошло ли на самом деле — ведь, быть может, я не видел тебя даже на картине, — но всем чувством моего разума я сознаю, что то было самое спокойное мгновение моей жизни.

Легкая погонщица, ты приближалась вместе с огромным кротким волом, и оба вы были беззаботны на широкой дороге. Я вас увидел издалека — так мне кажется, — и вы подошли ко мне и прошли мимо. Казалось, ты не заметила моего присутствия. Ты шла медленно, небрежно присматривая за большим волом. Твой взгляд забыл вспомнить, и у него была большая лужайка душевной жизни; тебя покинуло осознание тебя самой. В это мгновение ты была лишь ‹…›

Глядя на тебя, я вспомнил, что города меняются, а поля вечны. Камни и горы называют библейскими, потому что они все те же и такими, должно быть, были и в библейские времена.