Книга отзывов и предисловий

В таком случае книга «Сева не зомби», открывающая новую серию журнала Poetica, – это возвращение в цельное авторское тело. Упоминание зомби/незомби – повод сопоставить поэтику Ровинского с новыми литературными тенденциями: в предисловии Максим Дремов указывает на схожесть этих стихов с weird fiction, «странной литературой», темы которой причудливы и порой кажутся «взятыми с потолка» – как и имена персонажей. Несмотря на это, книга открывается разбитым на «главы», но совершенно связным лирическим текстом «Девяносто девятый год». «Расскажи что-то личное. / То есть не обязательно очень личное, / может быть, просто новости из / Америки, или чужое / стихотворение, прочитанное / перед сном». «Чужое стихотворение» может стать своим, личным: это вопрос не апроприации, а о переживании/проживании, тонкая грань между удивлением перед чужим и возведением его в типичное. Чтение книги «самого Ровинского» (а не вымышленных поэтов) заставляет искать авторскую позицию – и она обнаруживается в политизации фирменного фрагмента. «Зазвучала такая музыка, от которой / хотелось бежать» – это очень точное выражение современного момента, момента, наступившего 24 февраля 2022 года, и соседнее стихотворение только подчеркивает силу предчувствия:

жить будем все у тебяпотому что у нас все равно войнази́рочкизи́рочки в небе они теперь каждая для себя

также как весь наш вагон когда пассажирынеожиданно начинают двигатьсякак только до Мюнхена остается меньшечем полчаса

Виктор Кривулин. Ангел войны. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2022

Горький

Это тематическое избранное: такие книги выходят нечасто, и в нынешних условиях этот небольшой сборник – важный и смелый жест. Один из важнейших авторов ленинградской «второй культуры», неподцензурной поэзии второй половины прошлого века, Виктор Кривулин (1944–2001) писал о войне много; о чувстве войны в его поэзии ясно говорится в послесловии вдовы поэта Ольги Кушлиной: «Виктор не с молоком матери даже, а с кровью, через пуповину, впитал знание о войне. Война была не за спиной и даже не рядом, каждая клетка хранила генетическую память». В еще одном послесловии Михаил Шейнкер пишет: «Эта книга и стихи, в нее включенные, не предотвратят и не остановят войну, но позволят заглянуть ей в лицо, разоблачить ее и ей противостоять»; хочется надеяться. В книгу вошли стихи, написанные с 1967 по 2000 год; как раз в 1999‐м и 2000‐м Кривулин пишет «Стихи юбилейного года», самые жесткие свои тексты. Вполне пророческое, например, – о военном опыте как якобы необходимой вещи для писателя:

или вижу в страшном сне —старший лейтенант спецназапотрудившийся в чечнемучится: Не строит фраза

Мысль не ходит по струне

Тема войны меняет наполнение: в 1967‐м это память о блокаде, но уже в 1968‐м – стыд после вторжения в Чехословакию, а в 1980‐е и 1990‐е – мучительное знание об Афганистане и Чечне (стоит упомянуть здесь два сборника другого поэта, близкого для Кривулина, – «Рядом с Чечней» и «Нестройное многоголосие» Сергея Стратановского – в последней книге многие стихи посвящены войне с Украиной, начавшейся в 2014 году). Упомянуты здесь и Югославия, и Украина, и «какой-то путин». Но еще один мотив, может быть основной, – война будущая, неизбежная, с общими для всех войн страданием, растерянностью, эвакуацией, разрушениями, смертью: «мы – свидетели бегства, / и смертные наши тела / меньше наших расширенных глаз». Постоянство этого мотива заставляет читать стихи 1990‐х как сверхактуальные – даже если война в них прямо не упомянута:

и стали русские словакак тополя зимойчерней земли в отвалах рваво рту у тьмы самой

меж ними слякотно гулятьих зябко повторятьдорогой от метро домойсквозь синтаксис хромой

Так получается, что по этой книге можно проследить поэтическую эволюцию Кривулина. Книга открывается стихотворением 1971 года – с характерными для этого периода сложными синтаксическими конструкциями, торжественными инверсиями: