Кое-что об архимагах

Потому в телеге оказались все трое — не питавшие никаких иллюзий о том, что завтрашний день хоть что-то изменит. Кому-то из них придется умереть первым, и это произойдет куда быстрее, если остальные двое договорятся…

Пока выходило, что участь жертвы отведена Аркадии — к откровенному ее бешенству от невозможности что-либо изменить. А еще этот холод и сырость от меха — пришел черед вытащить волчью шкуру из захоронки, но та изрядно запрела… И еще этот подлец кашляет.

— Ноги свои придержи, — рыкнул архимаг, лежащий подле брата.

Телега, в веренице столь же жестких и скрипучих, шла на подъем, оттого вылезать из тепла и идти в гору по раскисшей земле не было никакого желания.

В своем стремлении сбежать, несколько лет тому назад, люди ушли куда как севернее и западнее от обжитых земель; пробирались через чащобы и болотистые низины; упрямо шли вдоль оврагов и находили брод в быстрых северных речках — и все это сейчас ложилось под колеса и копыта в обратном направлении. Благо путь завершался где-то на середине — именно там как-то повстречались торговые люди, промышлявшие дикой ягодой, с сельскими охотниками. Обе стороны хотели торговать — оттого и договорились.

— Милейшая семейная забота, — проскрипела Аркадия, укрываясь мехом с головой.

— Он мне нужен живым.

— Ради чего? Убрать завесу? — раздраженно дернулась девчонка. — Так договорись со мной! Не с этим полутрупом!

— Уймись.

— Хочешь освободить ангела — вперед! — распалялась Арика. — Хочешь узнать его имя? Узнать, как все было? Так спроси меня, заключи со мной контракт! Я дам хор-рошую скидку!

— Подари мне эти знания, и я подумаю о награде.

— Убей темного.

— Не стану, — спокойно прозвучало в ответ.

— Тогда он убьет тебя, — успокоилась Арика.

Разворошила сено, сгребая себе под спину, и постаралась поудобнее устроиться. В конце концов, ангел под холмом — это ловушка не для нее. Аркадии не было в расчетах Фила, она вообще явилась в его планы случайно.

А это значит…

— Фи-ил… — проворковала она поздней ночью, когда караван остановился до рассвета.

Стояли они еще с легкого сумрака — барон распорядился не рисковать и отправился вместе с частью мужиков вперед пешими — разведывать повторно прошлогодний путь, чтобы с утра не терять времени перед упавшими деревьями. Еще требовалось обеспечить скотину водой, накопать отхожих ям и сторожить рабочих от зверья — половину всех мужчин увели от телег, и по счастью, это затронуло даже Кеоша. Может, люди просто хотели видеть своего мага при деле — а может, сам Кеош не желал неприятных случайностей и решил лично все проконтролировать.

Аркадия приподнялась на локте над бледным лицом братца и поправила локон отросших волос, закрывавших ему глаза.

— Выздоравливай… Выз-до-рав-ли-вай. Клянусь, уже можно.

* * *

«Когда-нибудь, они посчитают плату избыточной и перережут мне глотку», — меланхолично смотрел самоназванный барон безымянного поселения, как ловкий и шустрый малый из числа караванщиков быстро взбирается на невысокое деревце и цепляет на его вершину флаг — синий наполовину, белый и красный на остальные четверти.

Семейный герб торгашей — каждый из двух десятков людей, явившихся на торг с той стороны, был хоть дальняя, но родня двум разожравшимся боровам, что стояли напротив него, степенно сложив сцепленные руки на животах. Один чуть выше — это Стегиан, шумный и сильно пьющий. Второй безобиднее на вид, но куда опаснее — Марк, вечно потеющий даже на прохладном ветерке поздней осени. Но это колечко на его безымянном пальце виновато — невзрачное, сероватое, неведомо у кого и за какие деньги купленное, способное защитить владельца магией; однако с изъяном — обогрев владельца нельзя отключить. Стегиан разболтал…

Барон помнил их тощими и голодными, самолично вышагивающими по болоту в поисках добытчиков красной ягоды. Ремесло перепродажи давалось двум выскочкам тяжело — подводы с товаром перехватывали у города люди крупных дельцов, а одиночек-сборщиков приказчики попроще уговаривали распродать собранное в корзинах еще по дороге — и конкурентов в этом деле не терпели, жестоко поколачивая. Вот и ушли эти двое поближе к товару, подальше от людных мест — забредя на счастье свое прямо на сельских охотников.

С тех пор дела их пошли в гору — быть единственной связью деревни на восемьсот душ с большим миром, разумеется, означало огромные барыши. Село не могло добывать металл, нуждалось в соли, доброй пшенице на посев и еще огромном числе разных товаров. Но у села были огромные урожаи — целинная земля оказалась щедрой и не торопилась уставать.

По счастью, эти двое не ломили по первости цены, обменивая одно на другое по выгодному для всех курсу — попросту отчаянно боялись потерять единственного партнера. Оттого потом было с чем сравнивать и о чем торговаться.