Кое-что об архимагах

Но прошла ярмарка, а за ней вторая — и цены на их товары начали расти, в ущерб оценке сельских продуктов и зерна. Барон упрямился и напоминал о старой оплате — и купцы демонстративно разворачивали телеги с жизненно необходимым добром. Приходилось идти на уступки — куда деваться… Хотя и сам пару раз приказывал снаряжать телеги в обратный путь, шокированный чужой жадностью — но тогда приходил черед этих двоих хватать его за руку, уводить к большой палатке и поить вином.

Видно, как они богатели — с каждым разом прирастая людьми, дорогими одеждами и хорошими лошадьми. И было видно, как разгорался огонь алчности в их глазах — железо в прошлый раз привезли препаршивейшее, а цену за него ломили медью по весу. Говорили, цедя слова, как с холопом, и на порог своей палатки не позвали. Но то была весенняя ярмарка — остатки не съеденного и не выпитого за зиму; удача охотников и труд кузнецов.

Сейчас же товар был куда слаще и приятнее — настолько ценный и грозящий такими прибылями, что эти двое вышли лично под осеннее небо, да с поклоном остановились в пяти шагах. Объем и характер груза им был сообщен заранее — за десяток дней, как было заведено всегда.

Непонятно только — платить будут или решат прирезать… Впрочем, в этот раз — кажется, все-таки платить.

— Осмотрели товар и весьма рады, — с легким поклоном произнес Стегиан. — Все в точности, как уговорено.

— Я не буду обсуждать цены, — холодно смотрел на него барон. — Не в этот раз.

— Да, но…

— Мы уважаем нашего друга, — вступился Марк, перебив брата. — И не станем оспаривать его решения. В этот особый раз.

А глазки-то какие довольные — маслянистые. И рукам нет покоя — вон как пальцы на брюхе подрагивают, словно подсчитывая монеты…

— Я знаю, сколько вы привезли. Вы приняли мою цену, — констатировал барон. — Перегружаем?

— Не стоит тревог. Перезапряжем скотину — и в обратный путь, — торопился Марк, хоть и изображал вальяжное спокойствие.

Раньше-то за каждую обменную телегу торговался бы, сравнивая состояние и целостность колес.

— Пусть так.

— В таком случае, предлагаю проследовать в мои покои и отметить завершение торга, — елейным тоном произнес Стегиан, указывая на палатку.

Кадык торговца непроизвольно дернулся от предвкушения вина.

Барон замешкался, невольно глянув на телегу посередине, где из-под мехов на мгновение высунулась лохматая голова мальчишки.

— Что до детей… — облизнул барон губы. — Вы гарантируете, что все пройдет хорошо?

— Разумеется! — возмутился Стегиан. — Наше слово крепче стали!

Если та сталь такая же дерьмовая, что в телегах на обмен…

— Не стоит переживать, — куда мягче вступился Марк. — Все пройдет под моим личным контролем.

— А если они потеряются… — мялся барон, будто в сомнениях. — Мало ли…

— Исключено, — жестко произнес купец.

— Сбегут по глупости…

— Все меры будут предприняты. — успокаивали елейным тоном.

— Я бы не хотел, чтобы у них были потом претензии… Вы понимаете…

— О, ну что вы, нет, — улыбнулся щербатой улыбкой Марк — памятью о бедных временах и разбитом конкурентами лице. — Ну о чем вы говорите?

— Никакого «потом» не будет, — подмигнул Стегиан. — Покупатели уже ждут столь ценный товар и озаботились доставкой.

— То есть я их больше никогда не увижу, — чуть потряхивало барона от смеси облегчения, надежды и риска, что с этой тварью в детском обличии придется встретиться вновь.

— Разве что во снах, — хохотнув, брякнул Стегиан, за что получил злой взгляд от брата.

— Впрочем, от любого дурного сна есть надежное лекарство, — подхватил Марк барона за локоток и повел к своей палатке, — дивное по своему букету вино! В этот особый раз — абсолютно бесплатно, друг мой!

— Надежно очищает думы, — подхватил Стегиан, приобнимая барона с другой стороны. — Остаются только мысли от трех десятках полновесных серебряных монет, — солидно и убедительно произнес он, приподнимая полог палатки и легким нажатием на спину заводя барона внутрь — в протопленное костром помещение, пол которого сплошь покрывали подушки.

— Заодно обсудим, на что вы их сможете у меня потратить. — зашел последним Марк, плотно задергивая за собой два слоя ткани.

Чтобы суета челяди и мычание скотины не тревожили покой деловых людей, провернувших крайне выгодную сделку.

Глава 23

Мертвое небо склонилось серыми тучами над распадком, зажатым меж двух холмов. Не было ветра, не звучало перекрикивание любопытных птиц

Лишь тихая мелодия, что напевала девчонка лет тринадцати, сшивая иголкой и ниткой разорванное платье в своих руках, поднималась ввысь и терялась там без эха. Прикрытая наброшенным на плечи пледом, полунагая, она сидела посреди разгромленного торгового каравана — телег с переломленными осями и сбитыми набок колесами; разрубленными в щепу бортами и передавленным на обочине урожаем.