Когда взорвется газ?

Они яростно смотрели друг другу в глаза, и взгляды эти могли испепелить противника. В криминальной иерархии Хан располагался выше Кучерявого. И люди за ним стояли более серьезные. Но сейчас Кучерявый лучше подготовился и потому на берегу пустынного озера сила была за ним.

– Вот они, твои документы! – Федор толкнул ногой валяющийся на песке файл. – Я уже все проверил! Ты получаешь на восемьдесят миллионов больше! А я столько, сколько раньше! Как это называется?

– Почему ты считаешь мои деньги? – вконец разъярился Хан. – Газ считай. Газ!

– Газ – это способ заколачивать бабло! Я считаю бабосы!

Хан терпеливо вздохнул.

– Брат, ты просто рамсы попутал. Я сейчас тебе все объясню. Только убери своих бойцов. Иначе у кого-то не выдержат нервы, или случайно нажмут курок, и мы все тут ляжем.

Действительно, охрана с двух сторон достала оружие и держала друг друга на мушке.

Федор осмотрелся, оценил ситуацию и махнул рукой:

– Убрать волыны! Все в порядке!

Хан крикнул своим то же самое.

Оружие исчезло. Обстановка несколько разрядилась.

– Теперь послушай, – начал обьяснять Хан. – Ты получаешь свою долю с проданного газа. Так?

– Так! – мрачно кивнул Кучерявый.

– Объем продаваемого газа не увеличился. Потому и доля твоя не увеличилась. Это легко проверить.

Теперь зло ощерился Кучерявый.

– Как не увеличился? А почему твоя доля увеличилась?!

Хан снова вздохнул. Он не собирался посвящать подставного «газодобытчика» в межгосударственные тайны. Значит, надо как-то так объяснить ему ситуацию, чтобы он понял главное: никто его не обманывает. Если зарвавшийся разбойник этого не поймет, останется только один выход – ликвидация. Но вначале надо объяснить.

– Представь себе, что мы работаем с тобой в равных долях, – как опытный учитель втолковывал Хан. – Я навожу тебя на богатые квартиры, ты делаешь налет, навар делим пополам...

– С чего это вдруг? – усмехнулся Федор. – Наводчику полагается четверть. Это самое большее.

«Тупица!» – подумал Хан. – Был бы ствол – вальнул бы этого борова. А там – будь что будет. Скорей всего его «шестерки» тут же бы разбежались...»

– Хорошо, пусть так, – согласился он. – Но кроме налетов на хаты, ты еще «катаешь»[12] и угоняешь тачки. С этого навара ты тоже отдаешь мне одну четверть?

– Чего вдруг? И если с другой наводки пойду «на дело» – тоже долю не тебе отдам, а тому, кто навел!

– Молодец! – Хан с облегчением улыбнулся. – Так и тут. Мой навар на другом делается. Не на «сэкономленном» газе!

– А на чем? – Кучерявый наставил на него толстый палец с отманикюренным блестящим ногтем. – Там все ясно – вот карты, вот тачки, вот другой наводчик. А здесь – что вместо газа?

Хан тяжело вздохнул. Федька его не понимал. И даже не хотел понимать. Он вообще не мог понять, что кто-то может скирдовать бабло и не делиться с ним. И в этом была проблема Кучерявого. Потому что теперь его ожидал один конец.

– Не веришь мне, спроси у Баданца, – устало сказал он.

– Раз вы меня вместе обуваете, значит, он повторит то же самое! – выпятил челюсть Кучерявый.

– Подожди, братан, – тон Ханыкова стал угрожающим. – Ты что, мне предъяву кидаешь?

Ситуация обострилась до предела. По всем правилам Федору следовало «включить заднюю». У него не было точных доказательств «крысятничества», да и положение в уголовной табели о рангах было у него значительно ниже. Но разбойники бывшими не бывают. Кучерявый уже не мог остановиться. Лицо его побагровело.

– Да, я тебе предъявляю крысятничество! – рявкнул он. – Подбери документы, изучи их и верни мне мою долю. Иначе сам знаешь, что за такие дела бывает!

Он повернулся и пошел к своей машине. Через минуту черный представительский «Мерседес» и черный джип сопровождения развернулись, оставляя на сыпучем песке сглаженные следы протекторов, и скрылись в лесу.

– Что это было, шеф? – с тревогой подбежал Ганс – начальник охраны. Свой «стечкин» он зажал под мышкой и нервно тер платком мокрые ладони. – Я думал, сейчас нас положат!

Хан выдернул у него пистолет, упер ствол в грудь, напротив сердца.

– Я тебе за то плачу, чтобы нас не положили! – заорал он, и слюна брызнула из перекошенного рта. – Почему мало людей? Почему нет автоматов? Почему не поставил засаду для подстраховки?

Ганс побледнел. Несмотря на холод, его лоб покрылся крупными каплями пота.

– Так я не знал... Сказали – с Кучерявым встречаемся, с ним у нас ровно...

В мыслях Хан уже нажал спуск, но в реальности с трудом удержал палец и, от греха, вернул пистолет владельцу.

– Хватит сопли жевать! «Не знал», «не подумал»... Началась война, поэтому знай и думай! Иначе первым в землю ляжешь! Все, давай по машинам!

Протокольно черный лимузин и протокольный джип пересекли своими колесами рыхлые колеи предшественников, осыпая песок, проехали по лесной дороге и выехали на шоссе. Берег остался пустынным и незапачканным, цвет воды тоже не изменился. На этот раз обошлось без крови и трупов.

* * *