Колея к ржавому солнцу

Хозяин гаража посмотрел на нее своими пустыми глазами, вдруг усмехнулся и произнес:

– Не могу сказать, это вроде врачебной тайны, если вы понимаете. Или тайны исповеди.

Троцкий замер, напрягся, предвидя ответ Сталинграды.

– Не скажешь, застрелю твою собаку. Для начала, – пообещала девушка, приближаясь к хозяину.

Человек с глазами святого не отреагировал на эту угрозу, лишь вздохнул, отвернулся и нагнулся, выискивая что-то за верстаком.

– Ты что там ищешь? – спросила Сталинграда.

Костас, следивший за «священником», вздрогнул, услышав щелкнувший выключатель чайника. Он бросил взгляд на электроприбор и увидел… Увидел боковым зрением, как сверкнуло что-то быстрое. Молниеносное.

Среагировать не успел. Только сердце скакнуло белкой в хворосте ребер. Он почувствовал вспышку боли, когда стальной блестящий шар с торчащими из него шипами врезался в лицо, разрывая кожу, плоть, круша кости, унося с собой воспоминания об Инге, о работе, о вечернем выступлении Басдрайвера, о…

Вкрученные в шар шипы добрались до клеток мозга, и боль, причиняемая острой сталью, на миг стала невыносимо-ослепительной. Превратилась во вспышку. Будто взорвался питающий его силовой трансформатор. А потом все погасло. Накатила темнота.

Личный блэкаут Костаса Троцкого.

20. Радиожираф

Фак!..

А он и вправду как карась. Только карась, у которого не надо даже спрашивать, как дела. Потому что какие могут быть дела у карася, жаренного под сметаной? Ешь его, жирненького, обсасывай да сплевывай косточки.

Твою мать!.. Нога в «гриндерсе» со сношенным протектором поехала на спрятавшемся под снегом льду, и Жека, поскользнувшись, неуклюже завалился на бок и ушиб колено. Поднимаясь, втянул в себя сквозь зубы морозный воздух. Больно. Первые несколько шагов дались с трудом, хоть садись и плачь. Ладно, если болит, значит, мы еще не сдохли. Потом боль будто притухла. Жека попытался ускориться. Получилось.

– Стой! – закричали сзади. – Стой, стрелять буду!

Только этого не хватало. Успеть бы добежать, не словив пулю в задницу.

* * *

Настоящая Сонная Лощина. Все спят. Темно и тихо, только капает из подтекающего крана вода, да негромко в ответ на Жекины поглаживания мурлычет Марла. Где-то на улице хлопнула дверь машины. Жекина рука замерла в воздухе, и кошка жильцов, еле слышно мявкнув, сама потерлась, найдя шерстяной уютной башкой его ладонь. Вдруг насторожилась, мягко спрыгнула с подоконника и устремилась навстречу зашедшей на кухню Евдокии Дементьевне.

Щелкнул выключатель. Жека зажмурился от ворвавшегося в зрачки электрического света.

– Ох, Жека! Напугал!.. Доброе утро! Ты чего это тут в субботу спозаранничаешь?

– Доброе!.. Не спится, Евдокия Дементьевна, – ответил Жека, наблюдая, как соседка ставит чайник на выросшую из конфорки бледно-синюю хризантему.

– Сейчас тогда чайку попьем, – сказала старуха и прошаркала к холодильнику. – Рассказывай пока.

– Да что рассказывать? – пожал плечами Жека. – «Как живете, караси? – Ничего себе, мерси».

Он вспомнил, как в детстве читал эти стихи, сидя в комнате Евдокии Дементьевны. Тоненькая ветхая книжица в красной обложке с нарисованным жирафом, к рогам которого примотали провода. Будто животное впало в депрессию от тоски по Африке, и его затеяли лечить электросудорожной терапией. Называлась книжка «Радиожираф». Маленького Жеку тогда очень смешило, что в изданных до войны стишатах было полно, как ему казалось, ошибок. Например, слово «жираф» было написано с двумя буквами «ф» на конце – «жирафф». Евдокия Дементьевна попыталась рассказать ему про изменения в правилах орфографии, но Жека тогда ничего из этих объяснений не понял.

Как вчера вряд ли что-то поняла Анникки, увидев, что он привез ее не в свою квартиру, а сюда, в комнату на Старо-Петергофском. А что ему оставалось после двух красоток-головорезов в клубе? Что они делали в таком месте? Не исключено, что пришли послушать эмбиент, но Жека знал, что они явились по его душу. Таких совпадений не бывает. Он накосячил, забрав ту «бэху». Теперь его ищут… Или все-таки не его? Может, он просто параноит? Такая вероятность тоже есть, хотя бы теоретически. Но лучше поостеречься. Красотки-головорезы знают, где живет Жека. В прошлый раз его выцепили прямо в подъезде собственного дома на Ленинском. А с коммуналкой, в которой комната умершего в ноябре деда официально еще не оформлена на него, Жеку вряд ли сумеют связать. Во всяком случае, когда они вчера заявились сюда с Анникки, обошлось без происшествий. Чуть удивленная Евдокия Дементьевна выдала им запасной ключ от комнаты Ольги и предупредила, подмигнув выцветшим глазом:

– Сильно не шумите там, Жека. А то знаю вас, молодых, начнете охать-вздохать, не дадите спать старухе.

– Не, мы не будем, – заверил он.