Колея к ржавому солнцу

Растекаясь по языку, коньяк менял вкус с виноградного на сухофрукты и обратно, потом рецепторы накрыла волна медового послевкусия. Троцкий сделал еще глоток, думая о том, что чуть больше суток назад он был почти счастлив: ему продлили больничный, он собирался вернуться домой, послушать выкинутый в сеть свежий трек «Касты», может быть, немного выпить, позвонить кому-нибудь из парней… А теперь он сидит в странном месте и, чтобы помочь своей бывшей, шантажирует человека, взяв в заложницы его дочь. Благими намерениями устлана дорога в ад.

Он взглянул на Павла. Тот, не отрываясь, смотрел на расхаживающего по дальней части VIP-террариума Серкебаева-старшего. Казахский бизнесмен с ожесточением говорил в трубку.

Костас пригубил еще коньяку. Им оставалось только ждать. И совсем не факт, что все окажется не зря. Может, встать и уйти?

Он поднялся с места.

– Ты куда? – спросил Павел.

– В туалет, – ответил ему Троцкий.

– Смотри там осторожнее. Непонятно, кому этот Тамерлан звонит.

* * *

– Как говорил товарищ Христос: ищите и обрящете, – услышал Костас над ухом голос Павла.

Фраза показалась ему знакомой, вроде «Федя, дичь!», но он никак не мог вспомнить, откуда должен ее знать. Сейчас не до этого. Первые посетители заведения расступались перед Костасом, катящим коляску с девушкой. На коленях у Евы матово блестела «беретта». Павел прикрывал их отступление с тыла, насколько это возможно сделать голыми руками.

Но обошлось. Сначала они притормозили у гардероба, потом Павел получил у нервничающей охраны на выходе свой травмат. Он помог Троцкому, чуть не загремевшему по ступенькам вместе с инвалидным креслом. Две подъехавшие на такси парочки безмолвно взирали с тротуара на их манипуляции. Один из парней не самым трезвым голосом поинтересовался:

– Помощь нужна?

– Нет, – ответил Костас. – Спасибо.

– Антоша, у нее оружие… – одернула спутника девушка, взглядом указывая на «беретту».

– Да это так, китайская зажигалка, – мгновенно среагировал Павел. – В любом ларьке…

Они откатили коляску от входа, остановились перед «ягуаром».

– Не верю, что нас выпустили, – признался Костас.

– А что им, пальбу в клубе устраивать? При гостях? Валить копа? – пожала плечами Ева. – Тем более что сделано, то сделано… Ущерба никакого, только моральный. А за то, что я со стволом прошла, начальника охраны уволят, делов-то…

Когда они заходили в «Барсуки», опускались ранние серые сумерки, а теперь на улице стояла тьма, разбавленная мазками городских огней. Они проторчали внутри больше трех часов, но получили кое-какой результат.

– Холодно, – произнес Троцкий, натягивая шапку. – Давай помогу с пальто, – сказал он Еве.

– Помоги, – Ева поморщилась и потерла кисть левой руки. – Вот уж точно сука…

– Что такое?

– Укусила меня…

– Кто?

– Казашка.

– Как это укусила?

Ева подняла руку, показывая укус, но в потемках Костас ничего не увидел.

– Когда я к ней зашла и пистолет достала, она как раз дорогу раскатывала, но не успела… Потом под стволом ее держала, не давала притронуться к «ореху». На фига она мне там была бы нужна вшмыганная? Пару часов она терпела, но под конец не выдержала, набросилась на меня. Даже пистолета не испугалась, так ее без «первого» ломало… Кое-как отбилась от этой суки, вырубила рукояткой «беретты». Так что последние полчаса она на полу в своей крови провела… Я уже думала, что не выберемся. На всякий случай тяжелую артиллерию подтянула, ждут вон… Ладно, обойдется. Очухается, юзанет… Там у нее «чумы» гора, грамм десять, не меньше.

– Она на кокаине? – спросил у Евы Троцкий.

– Нет, на сахарной пудре… – та спрятала под пальто пистолет. – Как, думаешь, я к ней попала? Мне, когда инфу про нее сливали, сказали, что она буч, да еще повернутая на доминации. Сука. Девушкам платит, чтобы издеваться над ними. Раньше по специальным заведениям ездила, а теперь надоело, прямо сюда стала девчонок таскать. Объебошится, наручниками прикует, кляп в рот затолкает и давай арапником и страпоном работать… Я ей позвонила, сказала, что в инвалидной коляске, и скинула свое фото, она чуть на меня по телефону не кончила… Непонятно, что у нее там в голове творится. Смотришь, молодая вроде баба, красивая, а на самом деле – животное. – Ева, морщась, снова потерла укушенную руку. – Теперь хоть в травму езжай. Хрен знает, что за зараза у нее в слюне может быть… Что вам сказал ее отец?

– Проходил у них наш «биммер», – сказал Павел. – Должен быть в городе. Было предложение по нему… Отстойник, куда его отогнали, на Юго-Западе, возле «Броневой»… Ты про него не слышал, служивый? – обратился он к Троцкому. Тот помотал головой. – Видишь, как органы у нас работают…

– Уже что-то, – слушая, Ева застегивала свое пальто. – Сейчас едем?