Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

Наверное. Письма лорда капитан-командора пестрели фразами вроде: «Допускаю, что твои люди не знают, кто ты на самом деле», «Довольно промедлений, мое терпение уже на исходе» и «Вариантов ровно два: сдавайся и предстанешь, как и положено, перед судом, или выводи свое войско и пускай нас рассудит Свет».

При встрече Перрин почуял в этом человеке некое необычное благородство, а позже, читая его письма, укрепился в своем мнении. Но кто же он? Каждое письмо было подписано обезличенной фразой: «Лорд капитан-командор Детей Света».

Он вышел на дорогу. Где же Прыгун? Перрин перешел на быстрый бег и несколькими секундами позже свернул в поле. Почва была такой мягкой, что при каждом шаге земля под ногами точно пружинила.

Перрин потянулся мыслями к волкам, и ему показалось, что он ощутил что-то на юге. Он побежал туда; ему захотелось бежать быстрее, и он побежал быстрее – так быстро, что деревья и холмы слились в сплошное пятно.

Волки – Танцующая-среди-Дубов, Вольный, Искра, Заря и другие из стаи – знали, что он здесь. Перрин чувствовал, как они переговариваются с помощью ароматов и смутных образов. Он побежал еще быстрее, и свист ветра в ушах превратился в рев.

Волки направились дальше на юг. «Постойте! – передал им Перрин. – Нам надо встретиться!»

Ответом ему было веселое недоумение. Ни с того ни с сего волки вдруг свернули на восток. Перрин остановился, затем тоже повернулся и припустил за ними со всех ног, но, когда приблизился, волков там уже не было. Они переместились – исчезли на юге и тут же появились на севере.

Перрин зарычал, и вдруг оказалось, что он бежит на четырех лапах, ветер свистит в ушах и треплет шерсть, а Юный Бык ловит его раскрытой пастью и мчится на север. Но волки были еще далеко впереди.

Он взвыл, и волки ответили насмешливыми посланиями.

Перрин рванул вперед что было сил, перепрыгивая с холма на холм и взмывая так высоко над верхушками деревьев, что земля казалась расплывшейся кляксой. Несколькими мгновениями позже слева выросли Горы тумана, и тут же, в пару прыжков, остались позади.

Волки свернули на восток. Ну почему их не догнать? Юный Бык чуял их запах впереди. Он снова завыл, вызывая их, но ответа не последовало.

Не заходи сюда слишком глубоко, Юный Бык.

Он резко остановился, мир вокруг накренился и пошатнулся. Стая продолжила путь на восток, но Прыгун – вот он, расселся у излучины широкой реки. Юный Бык уже бывал здесь; неподалеку логово его предков, да и по самой реке он путешествовал, сплавлялся на одной из человеческих деревяшек. Он…

Нет… Нет… Не забывай о Фэйли!

Шерсть превратилась в одежду, и Перрин обнаружил, что стоит на четвереньках. Он прожег Прыгуна свирепым взглядом и осведомился:

– Зачем вы убежали?

Ты хочешь научиться, – послал ответ Прыгун. – И быстро учишься. Расправляешь лапы и бежишь. Это хорошо.

Оглянувшись, Перрин задумался о проделанном пути. Вспомнил, как перепрыгивал с холма на холм и как это было прекрасно.

– Но для этого пришлось стать волком, – сказал он. – И мое присутствие здесь грозило стать «слишком сильным». Какой смысл в учебе, если при этом я вынужден делать запретные вещи?

Ты скор на суждения, Юный Бык.

Образ молодого волка – тот, тявкая и подвывая, играл у входа в логово.

Волкам такое несвойственно.

Мгновением позже Прыгун исчез.

Перрин рыкнул, посмотрел на восток – туда, где чувствовал волков, – и рванул к ним, но уже осторожнее. Нельзя позволить волку поглотить себя. Иначе потеряешь человеческий облик и закончишь свои дни в клетке, как Ноам. Не этого ли хочет Прыгун?

Волкам такое несвойственно.

Что это было? Обвинение? Или замечание насчет того, что происходит с Перрином?

Остальные знали, где кончается охота, – сообщил Прыгун откуда-то издали. – Останавливать пришлось только тебя.

Вспомнив охоту на белого оленя, Перрин замер, оказавшись на берегу реки. Рядом вдруг объявился Прыгун.

– Это началось, когда я стал чувствовать волков, – сказал ему Перрин. – А впервые потерял контроль над собой во время стычки с теми белоплащниками.

Прыгун лег и опустил голову на лапы.

Твое присутствие здесь очень часто слишком сильно, – отозвался волк. – Тебе это свойственно.

С тех пор как Перрин познакомился с волком и волчьим сном, Прыгун не раз говорил об этом. Но Перрин вдруг осознал новое значение его слов. Дело не только в волчьем сне, но и в самом Перрине.

Он решил, что в его поступках – в том, кем он становится в бою и в кого превратился, когда искал Фэйли, – виноваты волки. Но в них ли причина? Или в том, каков сам Перрин? Быть может, из-за этих своих особенностей он и стал волчьим братом?

– Можно ли, – спросил он, – бегать здесь на четырех лапах, но не присутствовать слишком сильно?