Кольцо Анахиты

Я тужусь так, что перед глазами вспыхивают огненные круги, и вдруг чувствую, как что-то скользкое, большое стремительно вырывается из меня. Громкий крик ребенка, и вот он на руках у повитухи – крупный, красивый мальчик! Я судорожно вздыхаю и окончательно проваливаюсь в темноту.

Когда я открываю глаза, в окно заглядывает усталое вечернее солнце, рисуя багровые пятна на стенах.

– Где он? – шепчу я.

– Миледи, – ко мне подходит Бесси со стаканом воды, – выпейте это.

Я делаю несколько глотков и снова спрашиваю:

– Где мой ребенок?

– Мне очень жаль, миледи, – вздыхает Бесси, – но у вас родилась мертвая девочка.

– Какая девочка? – хочу крикнуть я, но голос звучит тихо, хрипло. – Я видела, это был мальчик, живой, он кричал.

– Вам показалось, миледи. Это была девочка, и она не дышала.

– Где она? Покажите мне ее!

– Миледи… – Бесси качает головой и не смотрит мне в глаза. – Милорд приказал вынести ее еще рано утром, пока никто не узнал. Вы были без сознания.

Я знаю – они врут. Они все врут. Тот сверток, который принесла Бесси. Это был мертвый ребенок. Какая-то женщина родила этой ночью мертвую дочь, и ее обменяли на моего живого сына. Знает ли она об этой подмене, или ее обманывают так же, как и меня? Я молю Бога только об одном – чтобы она воспитала моего ребенка в любви и заботе.

Все сорок очистительных дней после родов я лежу в постели. Мне очень плохо, и я надеюсь, что родильная горячка заберет меня туда, где я встречусь со всеми, кого любила и кто любил меня. Но болезнь медленно отступает. Приходит старенький священник, читает положенные материнские молитвы, спрашивает, не хочу ли я исповедаться. Я перечисляю все содеянное – но каюсь ли? Только Бог знает.

Я начинаю выходить в сад, обедать и ужинать со всеми, и слуги приветствуют меня, поздравляя с тем, что моя длительная болезнь наконец отступила. Мне кажется, что все происходящее – дурной сон, что вот-вот я проснусь – может, в своей комнате в королевском дворце, а может, в замке у бабушки. Главное – не думать. Ни о Мартине, ни о малыше. Только так можно перебираться из одного мучительного дня в другой.

В конце июля Миртл, о существовании которой я вспоминаю, только когда вижу в общем зале за едой, вдруг врывается в мою комнату рано утром – босая, в одной рубашке, с перепачканной простыней в руках.

– Маргарет! – кричит она. – Смотри!

– Поздравляю, Миртл, – отвечаю я с усмешкой. – Ты снова стала женщиной. Давно пора. Расскажи Роджеру. А лучше нарисуй карту, как найти в замке твою спальню.

Боже мой милостивый, – молю я, – сделай так, чтобы она забеременела и родила сына, и тогда мне не придется выходить замуж.

Бог слышит мои молитвы, и уже в сентябре Роджер важно сообщает всем, что Миртл ждет ребенка. Но отец не оставляет своего намерения найти мне мужа. Он объявляет, что в конце октября мы все приглашены на королевскую охоту в Лестершир, и, возможно, там он познакомит меня с предполагаемым женихом.

Мне хочется плакать и смеяться одновременно. Лестершир! Там, где мы должны были после свадьбы жить с Джоном… Как долго еще судьба будет потешаться надо мной? Наверно, всю оставшуюся жизнь, сколько бы она ни продлилась.

Конец октября, сыро, грязно, холодно. Все вокруг кажется изношенным, как старая одежда, готовым расползтись в клочья. Мы подъезжаем к месту сбора у деревни Рэтби. Генрих – еще безобразнее, еще толще, его одежды еще шире. И как его только лошадь выдерживает? Знакомые придворные дамы, кавалеры – все в роскошных охотничьих костюмах. Псари с трудом сдерживают собак, которые от возбуждения взлаивают дурными голосами. Загонщики уже выследили оленя и ждут только знака – начинать.

Сигнал – мужчины бросаются вперед, дамы неторопливо едут следом.

– Обратите внимание на леди Латимер[2], – тихо говорит мне старая знакомая Грейс Тилни. – На что угодно могу спорить, это следующая королева.

– Но она же замужем, – удивляюсь я. – Ее муж мой дальний родственник.

– Лорд Латимер безнадежно болен. Вот увидите, как только он умрет, король сразу же женится на ней.

Грейс расспрашивает меня о жизни в Скайхилле, интересуется, не собираюсь ли я вернуться ко двору, рассказывает последние новости и сплетни. За разговором мы не замечаем, что отстали от остальных и давно уже не слышим ни рожков, ни собачьего лая.

Внезапно с дерева слетает птица, лошадь Грейс пугается и несется через чащу, не разбирая дороги. Я хочу догнать ее, еду за ней, но вдруг слышу за густым кустарником знакомые голоса. Отец, Роджер и еще кто-то третий. Разговор идет на повышенных тонах. Я осторожно слезаю с лошади, подкрадываюсь ближе, выглядываю из-за веток.

Высокий мужчина в костюме придворного кажется мне знакомым. Определенно – он живет недалеко от нас, по другую сторону от Стэмфорда, и прошлым летом приезжал с визитом, по-соседски. Спрашивал, не согласится ли Мартин написать портрет его жены. Мартин… Нет, не думать об этом!