Кольцо Анахиты

О Боже! Сосед обвиняет моего брата в изнасиловании! Утверждает, что пока он был при дворе, Роджер приезжал в его дом и силой овладел женой. И теперь она беременна. Рассказала мужу, и слуги подтвердили. Роджер, разумеется, все отрицает, но я вполне могу поверить. Он такой же трусливый мерзавец, каким был покойный Калпепер. Вот только жена придворного – не какая-то лесничиха, это так просто с рук не сойдет. А может, у Роджера с этой леди была любовная связь, и теперь она просто выгораживает себя. Хотя мне трудно представить ту дуру, которая захотела бы стать его любовницей.

Похоже, Роджер понимает, что отвертеться не удастся, пытается уладить дело миром. Отец предлагает деньги, но сэр Генри Грайтон – наконец-то вспомнила, как его зовут – с возмущением отказывается. Он собирается обратиться в суд и к королю, а это значит, что Роджеру, если его признают виновным, грозит смертная казнь. Насилие над знатной женщиной – никак не мисдиминор[3], тем более, слуги выступят свидетелями.

Между Грайтоном и Роджером начинается потасовка, отец безуспешно пытается их разнять. Я вижу, как Роджер отталкивает Грайтона, тот падает головой на камень… Сладкий, душный запах крови – его чувствую не только я, но и моя лошадь. Полли испуганно всхрапывает, трясет головой, бьет копытом.

– Там кто-то есть! – кричит Роджер.

Я вскакиваю в седло и мчусь прочь.

– Это Мардж! – слышу я голос отца.

Лошадь выбирается на широкую тропу, которая выводит нас из леса. Только тут я перехожу на шаг, задумавшись, что же делать дальше. Они знают, что я все слышала и видела. Что теперь будет со мной? Бежать? Но куда? У меня нет денег, нет ничего, кроме Полли и той одежды, которая на мне. Вернуться, первой обратиться к королю, пойти против отца и брата? Я бы с радостью сделала это – после всего, что они сотворили со мной. Сэр Генри, скорее всего, мертв. Но поверят ли мне? Их двое, я одна, тем более, женщина. Они наверняка выставят все так, словно он случайно упал с лошади. А леди Грайтон – подтвердит ли она мои слова о насилии, если ее мужа больше нет? Осмелится ли в одиночку выступить против Роджера? Сомневаюсь.

Я останавливаюсь, смотрю по сторонам. Куда ведет эта тропа? За спиной у меня лес, впереди поле, а за ним – холм и покосившаяся хижина у подножья. Наверно, стоит узнать у ее обитателей, далеко ли до ближайшего города. Я могу добраться туда, продать лошадь, украшения, найти укрытие и подумать, если ли в мире хоть один человек, к которому можно обратиться за помощью. Может быть, сэр Грегори? Но где его искать?

Накрапывает мелкий дождь, меховая оторочка моего плаща намокла. Холодный ветер пробирает до костей. Ощущение даже не сна, а лихорадочного бреда становится все сильнее. Я подъезжаю к хижине, навстречу мне выходит старуха в странном черном одеянии, похожем на рыцарскую мантию с белым остроконечным крестом. Я точно видела его в книге о крестовых походах! Это же знак иоаннитов – госпитальеров[4]!

Я расспрашиваю ее о дороге в город и узнаю, что другого пути, кроме как через Рэтби, нет. Тропа, по которой я ехала, выведет меня туда, но не слишком ли я рискую?

– Вы продрогли, леди, – говорит старуха, – зайдите, согрейтесь у очага, выпейте горячего вина.

Я привязываю лошадь у крыльца, снимаю перчатки и вдруг слышу за спиной удивленный вздох. Оборачиваюсь и вижу на левой руке старухи такое же кольцо с сине-лиловым звездчатым сапфиром.

Мы сидим в ее убогом домишке и пьем горячее вино из оловянных кружек. Мой промокший плащ сушится у очага. Меня сильно знобит, и я не знаю – от того ли, что замерзла, или от того, что рассказывает сестра Констанс.

– Это женские кольца, милая, – говорит она, задумчиво глядя в огонь. – Никто не знает, сколько их было. Мне точно известно еще об одном. Твое третье. Но, возможно, были еще и другие. Они намного древнее, чем кажется.

– Я думала, ему лет двести-триста.

– Ну что ты! – она смеется скрипучим старческим смехом. – Тысяча лет, а может, и больше. Ты знаешь что-нибудь о крестовых походах, о Палестине? Девятьсот лет назад, при халифе Муавийи[5] в Акко переселились персы, которые жили в Сирии. И принесли эти кольца с собой. Когда-то они принадлежали жрицам матери богов Анахиты[6]. Они дают женщине либо безрадостную, долгую и одинокую жизнь, либо короткую, но с большим счастьем в любви и рождением ребенка. И женщина, которая носит это кольцо, сама может выбрать свою судьбу.

– Я выбрала любовь, – вздыхаю я. – Мы были вместе всего три месяца. Мой возлюбленный погиб, а ребенка у меня забрали, и я не знаю, что с ним. А что выбрали вы?

– Мне девяносто два года. Как ты думаешь, что я выбрала? Жалела ли об этом? Да, и очень часто. Но уже ничего не исправишь. И ты тоже не можешь ничего изменить.

– Значит, я скоро умру? – странно, но эта мысль не вызывает у меня ужаса, только холодное чувство определенности.

– Да, милая. Не знаю, как скоро, но ты умрешь молодой.

Я молчу, грею руки об кружку, делаю большой глоток, озноб бьет меня все сильнее.