Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

<Ранней весной, когда от седых вершин ледяная льется вода…Пер. С. Шервинского>

— или подражания Вергилию: «По возвращении весны, когда с белых горных вершин начал стекать талый снег…».

⁴На потопленные луга; II, ² Весна, весна! пора любви! Любопытная перефразировка стихотворения Баратынского «Весна» (шесть четырехстопных строф с рифмовкой abbab; опубликовано впервые в декабре 1822 г. в «Полярной Звезде»), строки 5–10, 28–30:

Земля воздвиглась ото сна.Утихли вьюги и метели,Текут потоками снега;Опять в горах трубят рога,

Опять зефиры налетелиНа обновленные луга.О, если б щедростью боговМогла ко смертным возвратитьсяПора любви с порой цветов!

¹⁰за данью полевой.Приносить с лугов должное, пошлину; взимать налог с лугов.

Ср.: Жан Антуан де Баиф (1532–89), «Приятное времяпрепровождение», кн. 1, «О весне», строфа IX:

Les ménagères avettes....................................Voletant par les fleurettesPour cueillir ce qui leur duit.

<Хозяйственные пчелкиЛетящие к цветочкам,Чтобы собрать то, что должно>.

Это тоже идет от Вергилия, а не от непосредственного наблюдения.

¹¹кельи восковой.Общее место как в английской, так и во французской поэзии. См.: например, Гэй, «Сельские удовольствия, Георгики, посвящается г-ну Поупу» (1713), песнь I, строка 88: «[пчелы] наполняют сладостью восковые кельи», или Андре Шенье, «Элегии», I, (под ред. Уолтера; XVI, «Посмертное собрание сочинений», 1826), строка 33: «Sa cellule de cire» <«Ее восковая келья»>; имеется много других примеров.

В комментариях к «ЕО» Бродский (с. 253) притягивает кое-что из русского «фольклора», где упомянута маленькая келья с медом, явно принадлежащая перу какого-то не первой величины поэта начала девятнадцатого века, читавшего французских поэтов или их русских подражателей.

¹³Стада шумят.Рогатый скот и овцы мычат и блеют.

II

   Какъ грустно мнѣ твое явленье,   Весна, весна! пора любви!   Какое темное волненье ⁴ Въ моей душѣ, въ моей крови!   Съ какимъ тяжелымъ умиленьемъ   Я наслаждаюсь дуновеньемъ   Въ лице мнѣ вѣющей весны, ⁸ На лонѣ сельской тишины!   Или мнѣ чуждо наслажденье,   И все, что радуетъ, живитъ,   Все, что ликуетъ и блеститъ,¹² Наводитъ скуку и томленье   На душу мертвую давно,

   И все ей кажется темно?

¹Можно установить ряд аналогий (возможно, случайных или восходящих к Шатобриану) между строфами II и III и Письмами XXII–XXIV в «Обермане» Сенанкура (например, конец XXII: «…окружающая жизнь его не касается, он живет в одиночестве, его нет в мире живущих»; и XXIV: «…то наслаждение меланхолией… Весна… Счастливая пора! Но как страшит она мою смятенную душу!» <пер. К. Хенкина>).

См. также фрагмент из «Замогильных записок» Шатобриана, глава о времени его пребывания в 1793 г. в Джерси, написанная в 1822 г. (под ред. Левелэ, ч. I, кн. X, гл. 3): «То, что восхищает в годы любовной жизни, становится в возрасте забвения, предметом страдания и сожаления. Не желают более возврата месяцев… прекрасного вечера в конце апреля… то, что вызывает потребность и желание счастья, вас убивает».

²См. коммент. к главе Седьмой, I, 4.

³темное.В других изданиях — «Какое томное волненье».

⁵умиленьем(тв. пад.) Слово может быть точно передано только французским «attendrissement» <«растроганность», «умиление»>, по-английски же перевод этого слова ужасен. Его можно перефразировать как «чувствительное настроение», «мягкосердечность», «нежное чувство» и т. п. Оно относится к состраданию, как очарование к красоте, или глаза, подернутые влагой, к глазам, наполненным слезам. См. коммент. к главе Шестой, XIV, 9.

III