Корабль-призрак

– Зачем мне пить или есть? – проговорила она вслух. – Зачем продлевать свою никчемную жизнь? – Она встала и осмотрелась. – Кругом небо и вода, больше ничего… Значит, вот какой смертью я умру, вот какой жестокий удел напророчил мне Шрифтен! Долгая смерть под свирепым солнцем, которое изжарит мои внутренности! Пусть так, пусть судьба расправится со мною. В конце концов, все умирают, а без Филипа мне жизнь не в радость. – Амина помолчала. – Увидимся ли мы снова? Может быть, может быть… Что ж, тогда я буду радоваться, тогда стану жить дальше в надежде на встречу… Но чем мне питаться? – Ощупав себя, Амина убедилась, что кинжал, который она постоянно носила с собой, остался при ней. – Уже лучше. Раз оборвать жизнь в моей воле, я буду жить дальше, буду заботиться о себе ради моего возлюбленного мужа!

Амина смежила веки и попыталась заснуть, справедливо полагая, что сон принесет забвение. Она проспала, не пробуждаясь, с утра до полудня следующего дня.

Когда она все же пробудилась, то ощутила слабость во всем теле, а вокруг по-прежнему были только море и небо. «В этом моем одиночестве, – подумалось ей, – даже ужасная смерть видится облегчением! Но нет, мне нельзя умирать, я должна жить ради Филипа!»

Она подкрепила силы пресной водой и несколькими сухарями, встала и сложила руки на груди.

«Пожалуй, скоро все кончится само собою. Разве какой женщине доводилось прежде попадать в такое положение? Но я смею тешить себя надеждой… Это же сущее безумие!

Почему я осталась одна? Потому что была женою Филипу? Если так, я безмерно рада…

Что за негодяи отважились разлучить меня с моим мужем, пожертвовали слабой женщиной ради спасения собственных шкур?! Глупцы, им следовало спасать меня, хотя бы из сострадания, но откуда у них взяться состраданию? Христиане!

Старики-священники наставляли меня в этой вере, а Филип убеждал, что я должна принять ее всем сердцем… Милосердие, говорил он, и сострадание. На словах звучало замечательно, вот только я не видела, чтобы хоть кто-то поступал так на деле! Любите друг друга, прощайте друг другу…

Нет, люди ненавидят друг друга и норовят вцепиться один другому в глотку… Выходит, христиане сами не верят в свое вероучение.

Тогда какой смысл его принимать? Я готова отречься от любой веры, а если буду спасена, отрекусь от них от всех!

Матушка, если мне пришлось, как требовали священники, забыть все, чему ты меня сызмальства учила, чтобы завоевать любовь моего мужа, пришлось отринуть веру наших предков, в коей они жили и умирали тысячи лет[62], ту веру, что воплощена в словах и деяниях Пророка, – скажи, неужели ты наказываешь меня за это? Прошу, явись мне снова во сне и поведай правду!»

Сгустились сумерки, небо затянули низкие тучи, засверкали молнии, чьи ослепительные вспышки то и дело озаряли плот. Казалось, огненные зигзаги бьют одновременно со всех сторон, а в небесах загрохотал гром, то оглушительно гремя над головой Амины, то раскатываясь в отдалении. Задул ветер, волны принялись швырять плот из стороны в сторону, и вода порой добиралась до ног Амины, хоть та и стояла посередине плота.

– Мне это нравится! – восклицала она. – Это всяко лучше нестерпимого зноя и мертвого безветрия! – Запрокинув голову, Амина любовалась вспышками молний, покуда не заболели глаза. – Да, вот так и должно быть! Молнии, бейте в меня, если вам угодно! Волны, смойте меня и увлеките в морскую пучину! Да прольется на меня гнев всех стихий! Мне все равно! Я смеюсь над вами, я вас презираю! Вы способны лишь убить, и то же самое может совершить мой маленький кинжал. Пусть дрожат те, кто накопил богатства, кто живет в роскоши, кто счастлив, кого окружают мужья, дети и близкие, – пусть дрожат они! У меня нет ничего. О стихии! Вода, огонь, воздух и земля! Амина вас не страшится! Но не обманывай себя, Амина, надежды нет, тебе суждено взойти на погребальный костер и встретить свою участь!

Амина улеглась в том убежище посередине плота, какой обустроил для нее Филип, и закрыла глаза.

Следом за молниями и громом пришел сильный дождь, который лился с небес до самого рассвета. Ветер задувал, как и раньше, но небосвод мало-помалу очистился, и выглянуло солнце.

Амина промокла до нитки, ее била дрожь, а от жа́ра, который распространяли солнечные лучи, сознание женщины помутилось. Она села, огляделась, и ей померещилось, будто вокруг раскинулись зеленые поля и листья кокосовых пальм шелестят на ветру. Она вообразила, что видит Филипа, спешащего к ней издалека, простерла руки ему навстречу, попыталась встать, но ноги не слушались… Она окликнула мужа, потом негромко вскрикнула и упала без чувств на свое жалкое ложе.

Глава 26

Теперь нужно вернуться к Филипу и последовать за ним туда, куда его ведут прихоти судьбы. Через несколько часов после того, как он столкнул лоцмана в море, плот наконец достиг берега, на который моряки столь долго взирали с надеждой и предвкушением.