Корабль-призрак

Филип немедля возразил, и его поддержал Кранц, хотя оба сознавали, что тем самым навлекают на себя неудовольствие адмирала. Впрочем, остальные капитаны, уже давно ревниво косившиеся на двух выскочек, мешавших их продвижению по службе, одобрили решение адмирала. Филип, нисколько не смущенный таким единодушием, счел своим долгом высказаться:

– Вам хорошо известно, адмирал, что я согласился с осуждением за нарушение дисциплины, однако нужно учитывать все обстоятельства случившегося. Коммодор пошел на это нарушение ради спасения команды своего корабля, и этот шаг не был ошибочным, как доказали вы сами, прибегнув к тем же мерам. Потому не следует карать подобные действия столь жестоко. Отошлите его домой, и пусть судьбу его решает компания. Это можно сделать, как только мы доберемся до Индии. Вы уже достаточно его наказали, лишив командования, а то, что мы обсуждаем сейчас, больше похоже на месть, а не на справедливое воздаяние. Стоит ли уповать на успех, если мы предаемся этакой жестокости? Вряд ли благое Провидение убережет нас от бурь и течений, если мы станем столь варварски относиться друг к другу.

Доводы Филипа не были приняты во внимание. Адмирал велел ему возвращаться на свой корабль. Пожалуй, найдись у него хоть малейший повод, он отстранил бы Филипа от должности. Такого повода не было, но Филип понимал, что отныне стал для адмирала злейшим врагом.

Коммодора освободили от кандалов и привели в каюту, где и огласили приговор.

– Так тому и быть, адмирал, – сказал Авенхорн, – я не стану уговаривать вас изменить решение, поскольку сознаю, что это бесполезно. Меня ведь наказывают не за неподчинение приказу, а за то, что своим неповиновением я указал вам на ваш долг – на тот самый долг, который вы позднее исполнили по необходимости. Пусть будет так, пусть я погибну на этих голых камнях, пусть мои кости выбелят студеные ветра, что с воем проносятся над этим стылым берегом. Но вот что я скажу вам, жестокий вы и мстительный человек: я не буду единственным, чьи кости останутся на этом берегу. Многие, многие другие разделят мою участь, и даже вы, адмирал, можете оказаться в их числе! Я предвижу, что мы с вами умрем бок о бок!

Адмирал промолчал и подал знак увести осужденного. Потом он переговорил с капитанами трех малых кораблей. Поскольку те вынужденно задерживались, дожидаясь более тяжелых «Леува» и «Дорта», было принято решение разделиться. Малым кораблям следовало как можно быстрее идти в Индию, передав на большие корабли те запасы провизии, без которых они могли обойтись.

Когда осужденного увели, Филип вышел из каюты вместе с Кранцем. Он быстро написал на клочке бумаги: «Никуда не уходите от воды. Дождитесь, пока корабли не скроются из виду», а потом попросил Кранца, улучив удобный случай, передать записку коммодору, после чего вернулся на «Дорт».

Когда команда «Дорта» узнала о наказании, назначенном их бывшему капитану, моряки пришли в сильное возбуждение. Они-то считали, что Авенхорн пожертвовал собою ради их спасения, а потому дружно осуждали жестокость адмирала.

Где-то через час после возвращения Филипа на корабль осужденного высадили на пустынный скалистый берег, выделив ему еды на двое суток. При этом никто не удосужился снабдить его дополнительной одеждой или средствами для разведения огня. Едва киль лодки коснулся дна, коммодору приказали выходить, а затем лодка сразу направилась обратно, и матросам даже не позволили пожелать Авенхорну удачи.

Флотилия, как и ожидал Филип, продолжала дрейфовать, пока припасы переправляли с борта на борт, и приготовления завершились лишь после наступления темноты. Случай казался вполне подходящим.

Филип догадывался, что адмирал расценит его поступок как нарушение дисциплины, но ему было все равно. К тому же он не думал, что весть о происшествии достигнет слуха адмирала, поскольку команда «Дорта» была частично за него самого, а частично – за коммодора.

Он отыскал матроса, которому мог доверять, и поручил тому сложить в шлюпку пару мушкетов, некоторое количество зарядов, несколько одеял и прочее снаряжение, а также запас еды на два или три месяца для одного человека.

Едва стемнело, матросы повели эту шлюпку к берегу, отыскали поджидавшего их коммодора и передали ему все вещи. Потом они вернулись на «Дорт», и адмирал ничего не заподозрил. А вскоре подул попутный ветер, и в сторону берега никто больше не смотрел.

Наутро три малых корабля отделились от флотилии и к закату ушли настолько далеко, что скрылись из виду.

Адмирал послал за Филипом и принялся отдавать ему распоряжения, весьма, надо сказать, строгие, явно рассчитывая, что Филип допустит какую-нибудь промашку и тем даст повод себя сместить. Среди прочего «Дорту», который набирал на ходу меньше воды, чем адмиральский «Леув», было приказано плыть впереди, чтобы, если в ночи корабли окажутся слишком близко к берегу при движении по проливу, успеть предупредить адмирала об отмелях.