Корабль-призрак

Лодка с матросами вернулась. Филип с нетерпением ждал, пока те поднимутся на борт. Они понуро доложили, что адмирал, едва выслушав ван дер Хагена и узнав, что тот нес ночную вахту, приказал его повесить, а матросов отослал обратно с наказом капитану «Дорта» незамедлительно явиться на флагман. Еще матросы поведали, что видели на соседней рее веревку с пустой петлей.

– Не ходите к нему, капитан! – наперебой загомонили моряки. – Оставайтесь с нами! Мы за вас жизни положим!

Вся команда «Дорта» их поддержала и выразила готовность сопротивляться адмиралу. Филип постарался успокоить людей, объяснил, что сам не собирался слушаться адмирала, попросил не нагнетать страсти и дождаться следующих действий со стороны «Леува». Затем он спустился в каюту, чтобы в уединении обдумать свои дальнейшие шаги.

Оглядывая сквозь кормовое окно тело молодого человека, висевшее на рее адмиральского корабля, он почти желал очутиться на месте ван дер Хагена, ведь это разом бы покончило со всеми его испытаниями. Впрочем, воспоминание об Амине его отрезвило. Он понял, что должен жить ради нее. Корабль-призрак обманом заманил его в ловушку, и осознание этого тоже причиняло боль.

Филип обхватил голову руками. «Такова моя судьба, – думал он, – и воля Небес должна исполниться. Нас не обманули бы, не будь на то соизволения свыше».

Затем его мысли обратились к более насущному. Адмирал, несомненно, превысил свои полномочия, лишив жизни ван дер Хагена, но ведь командир флотилии властен миловать и карать, так что его поступки возможно осудить только с общего согласия всех капитанов. С другой стороны, если адмиралу не возражать, тот наверняка не преминет воспользоваться своей безнаказанностью. Правда, сопротивление может обернуться кровопролитием…

Вандердекен все еще размышлял, как ему быть, когда сообщили, что от адмиральского корабля идет шлюпка.

Филип вышел на палубу. Прибывший офицер сообщил, что по распоряжению адмирала должен доставить его на борт «Леува». Вандердекен теперь под арестом и должен отдать свой клинок.

– Нет, капитан, нет! – закричали матросы. – Мы не отпустим вас с «Дорта»! Будем стоять за вас до последнего!

– Тихо, ребята, тихо! – воскликнул Филип. – Сами видите, минхеер, – сказал он, обращаясь к офицеру с «Леува», – что, жестоко расправившись с моим вахтенным, адмирал запятнал себя убийством невиновного. Мне тяжело наблюдать признаки неповиновения и бунта, но следует помнить, что, когда люди, облеченные властью, превышают свои полномочия, они не только подают дурной пример, но и побуждают к смуте тех, кто иначе беспрекословно бы им повиновался. Передайте адмиралу, что я более не считаю возможным исполнять его команды и что мы с ним оба будем отвечать перед правлением компании, которой служим. Я не намерен ступать на борт «Леува» и предавать себя на милость адмирала, чтобы он мог потешить свою жестокость и насладиться моей смертью. Мой долг состоит в том, чтобы уберечь команду «Дорта» от гибели, и я этот долг исполню, что бы ни случилось в проливе. А еще передайте, что сейчас не время затевать свару, как бы адмиралу этого ни хотелось. Мы должны не враждовать, а помогать друг другу. Мы сели на мель у бесплодного побережья, запасов провизии совершенно недостаточно, успех похода видится ныне призрачным, а спасение кажется невозможным. Коммодор сказал верно: многие погибнут вместе с ним, и адмирал вполне может оказаться среди тех, кто окончит свои дни здесь. Я жду ответа. Если он образумится и забудет о вражде ради общего дела до последующего разбирательства, я охотно объединю с ним усилия во имя нашего спасения. Если же нет, то, как вы могли заметить, мои люди готовы меня защищать. Ступайте, минхеер, и передайте все это адмиралу.

Офицер с «Леува» шагнул было в шлюпку, но выяснилось, что там не осталось никого, кроме впередсмотрящего. Прочие матросы успели потолковать с моряками «Дорта», вызнали все подробности ночного происшествия и, прежде чем их позвали обратно на весла, уверились, как и моряки «Дорта», что появление корабля-призрака, предшествовавшее посадке на мель, было вызвано недостойным поведением адмирала, учинившего неправый суд над коммодором Авенхорном.

Офицер все же вернулся на «Леув» с ответом Филипа, и адмирал совершенно потерял рассудок.

Он приказал зарядить носовые пушки, смотревшие в сторону «Дорта», сразу двумя ядрами каждую и открыть огонь. На это Кранц справедливо возразил, что при перестрелке у них не будет преимущества в стволах, а значит, следует дважды подумать, прежде чем начинать пальбу.

Адмирал немедля арестовал Кранца и потребовал, чтобы матросы выполняли его безумный приказ. Тут уже взбунтовалась команда «Леува», не желавшая стрелять по своему собрату и очутиться под ответным огнем. Матросы из шлюпки поделились вестями с «Дорта», и это настроило многих против адмирала, а усугублять нынешнее и без того тяжелое положение еще сильнее никому не хотелось.