Корабль-призрак

– Я должен закончить начатое, – сказал Филип, обращаясь к Амине. – Что будет потом, мне невдомек. Я уже достаточно пострадал. Как и вы, Шрифтен. Мы дважды едва не погибли. Так объясните, чего вы желаете. Вернуться домой с первым же попутным кораблем, сойти на берег, когда мы достигнем Мыса, или…

– Или вы от меня избавитесь… кхе-кхе.

– Не совсем так. Если захотите плыть с нами, я возьму вас лоцманом. Мне известно, что вы бывалый моряк. Решайте, готовы ли следовать за мной.

– Следовать? Еще как готов! Я поплыву с вами, минхеер Вандердекен. Буду рядом постоянно… кхе-кхе.

– Значит, решено. Когда окрепнете, начнете исполнять свои обязанности, а до тех пор мы постараемся, чтобы вы ни в чем не нуждались.

– Я позабочусь о вас, – прибавила Амина. – Если что-то понадобится, обращайтесь сразу ко мне. Мы приложим все усилия, чтобы вы поскорее забыли о своих страданиях.

– Вы очень добры, фрау! – отозвался Шрифтен, откровенно любуясь красотой Амины. Потом пожал плечами и проронил: – Какая жалость… Что ж, так тому и быть.

– Прощайте. – Амина протянула Шрифтену руку.

Тот осторожно коснулся ее пальцев, и внезапная игла холода пронзила сердце Амины, но она ожидала чего-то подобного, а потому не повела и бровью. Шрифтен на мгновение задержал ее ладонь в своей, словно изучая, затем взглянул Амине в лицо.

– Такая красивая, такая добрая! Благодарю, минхеер Вандердекен. Фрау, да хранят вас Небеса! – Он стиснул пальцы Амины и торопливо вышел из каюты.

Холод, сковавший все ее тело, когда Шрифтен сжал ладонь, был столь резким, что она едва добрела до кушетки и обессиленно упала на подушки. Она долго сидела, прижимая руку к сердцу, а Филип обеспокоенно глядел на нее. Наконец Амина выдавила:

– Это хватка потустороннего существа! Теперь я окончательно убедилась. – Она помолчала. – Что ж, что ни делается, все к лучшему. Попробую с ним подружиться.

– Амина, по-твоему, и существам иного мира не чужды доброта, признательность или, напротив, коварство? Разве их чувства схожи с человеческими?

– Так и есть, Филип, поверь мне. Если они, как нам ведомо, наделены злой волей, то должны обладать и благими чувствами. Иначе откуда берутся добрые и злые духи? Пускай они покинули бренную оболочку, духовные свойства их должны оставаться теми же самыми! Душа, деятельная в этом мире, будет таковой и по ту сторону. Душа без чувств – это не душа вовсе. Если ангелы испытывают жалость, значит они подвластны человеческим чувствам. Но наши чувства подвержены переменам, следовательно, их чувства тоже могут меняться. Без чувств не было бы ни рая, ни преисподней. На этом свете наши души заключены на время в смертные тела и обременены грузом плоти, но та душа, что воспарила в поднебесье и сбросила оковы тлена, должна быть, как мне кажется, чище, ярче и совершеннее прочих. Говоришь, эти духи коварны? Да, конечно, однако их можно подчинить себе, если знать способ. Любого злонамеренного человека возможно наставить на праведный путь – или на неправедный, если уж на то пошло. Ремесло моей матери состояло в подчинении духов. Не тех, что добры и совершенны, а тех, что склонны творить зло. Это через них смертные обретают могущество. Наше ремесло не властно над совершенными духами, зато позволяет повелевать теми, кто привержен злу. Подчиняясь, они вынуждены делать добрые дела по настоянию своих хозяев.

– Ты по-прежнему занимаешься запретным ремеслом, Амина? Разве это правильно?

– Если нам дана сила, которую мы можем использовать, не следует ею пренебрегать.

– Для благих целей – несомненно. Однако злые духи…

– Люди у власти, обладающие лишь мирскими возможностями, несут ответственность за свою власть, а те, кому даровано познать нечто возвышенное, отвечают за применение этого дара. Разве Господь усадил землю цветами не для того, чтобы их собирали? Он попускает проникновение в наш мир потусторонних сил, а значит, эти силы могут быть использованы смертными!

Глаза Амины сверкали, и Филипу на мгновение почудилось, будто он видит перед собою не свою жену, а существо иного мира.

– Скажи, Амина, – не удержался он от вопроса, – я женился на смертной или на духе?

– Разумеется, на смертной. Прошу, Филип, подумай сам. Я хотела бы иного, но я смертна! О, как бы мне хотелось быть среди тех духов, что незримо парят над тобою, сопровождают во всех испытаниях, уберегают от невзгод на твоем безумном пути! Увы, я всего лишь слабая смертная женщина, чье сердце навсегда с тобою… Ради тебя я готова на что угодно. Твоя любовь придает мне храбрости. Ради тебя я отвергла все вероучения, которые не позволили бы мне остаться с тобою и за гробом, отправиться вместе в рай или в ад! Наши души не разлучить!

– Амина, что за слова? Какие еще вероучения? Разве вот это, – Филип достал из-за пазухи ладанку со святой реликвией, – и то послание, которое мы получили, не доказывает, что на свете есть всего одна истинная вера?