Косьбы и судьбы

На каждой современной стройплощадке достаточно перманентного сверхзатратного труда, вроде штробления бетона под электрокабель. Восемь часов такой работы «со сверхурочными» сделают любого человека идиотом. Но полтора часа этого труда ежедневно, который легко начать и прекратить, прекрасно обеспечит нравственностью всех управленцев. Каждое утро рабочего дня, автобус с мигалкой развозит членов Законодательной палаты, сенаторов (чиновники меньших рангов добираются самостоятельно) на 2-х часовое штробление… Это не шутка, а единственный способ обеспечить качественные законы и «плодотворность» парламентских дискуссий. Это же «светит» и управленцам «демократий» Европы.

Но, смеясь в этом месте над таким безумным предложением, не ощущаем ли мы ещё и холодок страха по спине? Да и как же может быть иначе, когда простой труд для значительного (и очень незначительного тоже) «должностного лица» всегда означал социальное падение, жизненную катастрофу? Даже большевики для опровержения этого тысчелетннего уклада отвели только один день в году. Но отвели же! Никто, кроме них на это не осмелился. Это не что иное, как… апрельский «коммунистический субботник»! И пусть всем, кто не понимал смысла этой «сатурналии», будет стыдно.

А только ли комичен тот киноэпизод? Ведь это не что иное, как репетиционный прогон будущего уголовного процесса 1964 года по обвинению в тунеядстве «окололитературного трутня» Иосифа Бродского, 24-х лет, с 7-классным образованием, сменившим уже – о, ужас! – 13 мест трудоустройства. Он же – будущий Нобелевский лауреат по отделению литературы.

Совершенно очевиден безысходный тупик между высоким уровнем объявленных к воплощению общественных задач и сокрушающей его же – недопустимой скудости средств достижения этого.

От лица советского бюрократа, узурпировавшего в своих ведомственных целях «своё» понимание «правильной» трудовой общеполезной деятельности, невежественные обвинители и судьи не понимали, как причины частых перемен труда (а это один из признаков накопления материала именно для художественной работы сознания), так и, по своей эстетической неразвитости, не способны были воспринять уже заметных результатов творчества молодого поэта.

Но разве бы не отшатнулись они в ужасе от своего злодейства, если бы поняли, что «закоренелый бездельник» на самом деле – упорнейший работник, который только из-за сугубой неразвитости общественных трудовых отношений никак не может легализовать своё право индивидуального расписания трудового самовоспитания?

Едва решив главную задачу – самого существования страны после двух подряд империалистических войн, советский тоталитаризм – вынужденный и исторически закономерный, стремительно окостеневал, будучи не силах, как в сказке, грянувшись о землю, обернуться добрым молодцем – демократическим сознанием.

Слабая теоретически, как оказалось, интеллигенция перед мертвящей хваткой казённой обессмысливающей обязаловки во всём, стала мечтать хотя бы о буржуазном равнодушии к личности, которая вообще не учитывается, пока ей не свезёт в лотерею товарно-денежных отношений. Несчастные, вместо того, чтобы драться за преимущества социалистического уклада с его социальной защитой личности, они стали постепенно сползать в пораженчество мечты о предыдущем (!) историческом этапе. На самом деле, никогда здесь не бывшего в России, в сколько-нибудь цивилизованной общественной форме, а, значит, первоначально дикого и страшного.

Высочайшая производительность современного труда, его роботизация, непременно приведёт к тому, что труд станет для населения подлинным дефицитом и единственным средством от оглупления. Неумехи, не способные сами организовать себе труд необходимый для нравственного здоровья, будут записываться в очередь за назначением в… медицинских учреждениях.

Беда только в том, что никакая разнарядка не может учесть личной потребности и нормы этого вочеловечивающего труда: Не один Давид Ойстрах не выпускал скрипки из рук: любой большой музыкант, вообще артист, огромным вложением самого ремесленного труда удерживает уровень высокого художественного искусства.

С неизбежностью станет ясно, что работа – это привилегия, а не библейское наказание. Только общеполезный труд удерживает здравомыслие и общественную природу человека. Тогда не потребуется проверять на детекторе лжи «взяткоёмкость» и подавать запросы на психиатрическую экспертизу управленцев. О том, зачем надо «работать» догадались даже здравствующие аристократы.

«Со всем уважением», ни в коей мере не подразумевая недомыслие, но лишь – исторические качели, которые ныне увлекли человека в противоположную сторону: вывод Сократа о том, что в этике – знание «изготовителя вещей», плотника или кожевника ничего не значит перед знанием политика, совершенно прёодолён. Но только не как «знание», а как вразумляющее сознание доля непосредственного труда в общеполезной деятельности.