Косьбы и судьбы

Уличить в глупости можно только относительно ума. Но в этом коромысле должна быть и точка опоры – общественный уровень вменяемости: как в соображении, так и в грамотности. Если ничто не режет общественного слуха, если все готовы повторять любое услышанное слово без соотнесения с опытом души, если «за душой ничего не стоит»…, если она опоена, то безропотно подчинится любому мороку. Образование необходимо для того, чтобы глупцы и невежды не разрушали общество через пагубу уничтожения смысла. Но, когда создаётся неубираемый слой номенклатурных управленцев (ныне чиновников), безответственность их сознания грозит бедой.

Из путаных сообщений об отечественной общественно-политической жизни постоянно вываливается противопоставительное определение: «по закону или по понятиям?». Поисковая интернет-система на запрос разом отбивает 19 млн. ответов, настолько эти «понятия» определяют гражданские отношения (!).

«Адвокаты криминального мира» (дай им, бог, здоровья), доходчиво объясняют: «понятия – всего-навсего неписаные нормы арестантской жизни, выработанные годами и веками», своеобразное «обычное право» сидельцев. И не надо, мол, иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что «понятия» – от слова «понятно»….

Допустим. Но если уж невозможно отстоять многообразие гражданской жизни от подмены узкими правилами тюремного поведения, стоило, хотя бы из нравственного долга, отбить прекрасное слово – «понятие». Если бы интеллигенция отдавала себе в этом отчёт. Дело-то, оказывается, не так просто, и опять не обошлось без… Канта!

«Понятие» – один из основных инструментов Канта в «Критике чистого разума». Сама схема, для доказательства которой нужна не одна сотня страниц убористого текста, проста:

– знание начинается с представлений, созерцания многообразных реальных предметов

– затем: «Понятие о собаке означает правило, согласно которому мое воображение может нарисовать четвероногое животное в общем виде, не будучи ограниченным каким-либо единичным частным обликом, данным мне в опыте…»

Итак: понятия – совершенно необходимый элемент мышления, но Кант доказывает, что «чистые рассудочные понятия могут иметь только эмпирическое, но никоим образом не трансцендентальное применение»

То есть они могут научить, как избежать: боли, наказания, унижения, если речь идёт только о выживании в тюрьме. Но они никогда не откроют пути к тому, о чём Кант сказал так душевно: «Платон ясно видел, что наша познавательная способность ощущает гораздо более высокую потребность, чем разбирать явления по складам…, чтобы узреть в них опыт, он видел, что наш разум естественно уносится в область знаний так далеко, что ни один предмет, который может быть дан опытом, никогда не сможет совпасть с этими знаниями, и, тем не менее, они обладают реальностью и вовсе не есть химеры».

В понятиях недоступны все высшие проявления человеческого духа, которые только и имеют значение. Разум, в отличие от рассудка, работает на другом топливе. Каком? – читайте Канта.

История «русских понятий», вероятно, разворачивалась так: «Было то или не было, до или после революции Как-то раз, один из «политических», человек философски образованный, на отсидке сказал по дружбе «уголовнику»: «Из того, что я вижу по вашему поведению, живёте-то вы тут – по понятиям!», тем верно определив уровень необходимого и достаточного для тюремного выживания. Но любое приобщение культуре поднимает самоуважение! Смышлёный уголовник умные слова запомнил – так «понятия» стали блатными».

Но «политическому» не было резона объяснять, что в этом нет похвалы, а есть указание на тупик; есть затягивание солнца и чистого неба тучами вечной непогоды, откуда не вырваться.

Отказ от разума, от многообразия общественных положений, которые должны охватываться умными, грамотными, согласованными и исполняемыми законами – общественная катастрофа. Девятнадцать миллионов откликов на запрос…

Вопрос о том, «что такое русский интеллигент?» решается ещё проще. Только не надо задавать его в радиоэфире словоохотливым слушателям. Конечно, конечно же, во всём виноват Кант! И эта история, уж точно началась до революции, когда ещё «образованным» хватало образования читать философов.

В основополагающей «Критике чистого разума» – Intelligenz сначала промелькнуло, как умопостигающий субъект для познания, в том числе познания самого себя как мыслимого объекта. Может, и пронесло бы…

Но, как назло, после § 7-го, – самого знаменитого параграфа, для тех, кто когда-либо читал «Критику практического разума», после знаменитого императива, который есть «Основной закон чистого практического разума» следует примечание к выводу.

В нём Кант, отдельно от основной мысли, поддался безобидной спекуляции. Для себя, во всяком случае, на тему: «если бы да кабы» существовало и кроме человека некое, как он назвал – «бесконечное существо как высшая интеллигенция (Intelligens)». Он нигде не называет её богом, он увлечён предполагаемым в таком случае свойством «святости» – как лишённой способности противоречить моральному закону.