Косьбы и судьбы

Толстому это даёт материал для разработки образа Каренина, с крахом его формальной правильности. Не найдя в себе духовных сил простить Анну свободой справедливости к её конкретной судьбе против предписанных правил, он так же не получит умиротворения.

В «Критике практического разума» есть и разгадка эпиграфа к роману, который, конечно, имеет большое смысловое значение, но совсем не «романтически-духовное».

Надо понимать отношение Канта к Богу. Лаплас – его младший современник и, отчасти коллега по астрономии, прямо ответил Наполеону: «Сир, я не нуждался в этой гипотезе». Кант, философ прогрессивной фазы развития новой европейской культуры не переходит эту грань только из профессиональной ответственности. Он менее учёный-естественник, а в философии, пока не видит полной возможности свести «систему», явно минуя «эту гипотезу».

Хорошо заметно, как для себя разрабатывая мышление в «интеллигибельном мире» он сводит это понятие практически до «сверхчувственной интеллигенции», выполняющей отведённую техническую задачу. Когда же растолковывает свои положения тем, кто «… если спрашивают о конечной цели Бога в сотворении мира, то надо указать…»,138 поневоле вынужден подстраиваться к общественному мнению. Он только мягко указывает, что те, кто Бога «… мыслят не антропоморфически, (как склонность быть восхваляемым), нашли, пожалуй, лучшее выражение. В самом деле, больше всего славит Бога…. уважение к его заповеди, соблюдение святого долга…».139 Поэтому не стоит пенять ему отсутствие чёткости, тем более что у него не было современных естественнонаучных аргументов.

Но и Толстой здесь не безупречен! Он не философ на жалованье, а барин, хозяин, которому нужен ответ, да побыстрее, как быть и ему, и его мужичкам? Без Бога Толстому совсем несподручно. Что бы он ни думал по этому поводу (а думал разное), уже начав печь пироги, без этого ухвата, тем более в народ – тогда никак.

В «Анне…» он проводил теоретическое исследование наиболее общих вопросов: о благе, выборе добра и зла, не забывая о главном для себя – действиях и смысле этих действий.

В качестве последнего критерия верховного оценщика действий, Кант не препятствует, даже помогает верующим, но неоднократно подводит к, очевидно, более ясному для него пути.

– «спроси себя самого, можешь ли ты рассматривать поступок, который ты замышляешь, как возможный через твою волю, если бы он должен был быть совершен по закону природы, часть которой составляешь ты сам?

– к применению моральных понятий подходит лишь рационализм способности суждения…. что и чистый разум может сам по себе мыслить, т. е. законосообразность

– субъективный характер… произвольного выбора… это потребность быть чем-то побуждаемым к деятельности…. этой деятельности противодействует внутреннее препятствие. Следовательно, к божественной воле они не применимы.

– путь к мудрости, дабы он был надежным, удобопроходимым и верным, у нас, людей, неизбежно должен идти через науку

– человек, правда, не так уж свят, но человечество в его лице должно быть для него святым… каждая воля, даже собственная воля каждого лица,

– направленная на него самого, ограничена условием согласия… с этим субъектом… не только как со средством, но и как с целью

– … внушающая уважение идея личности, показывающая нам возвышенный характер нашей природы (по ее назначению), позволяет нам вместе с тем замечать отсутствие соразмерности нашего поведения с этой идеей… она естественна и легко понятна даже самому обыденному человеческому разуму»!140

«Мне отмщение, и Аз воздам» в романе стоит без ссылки на Евангелие. Поэтому нельзя однозначно сказать, какое из оснований морали выбрал Толстой. По классической ли форме – и содержание, с упором на привычный путь? Или подразумевается нарождающаяся ответственность за себя самого человека?

В любом случае, нет никакой речи о религиозной догме. Это путь назад, теперь – в никуда. Догма не имеет никакого отношения к возможности решения нравственного поведения человека той инструментально-физической силы, которым он уже стал. Восстановление нравственного равновесия человека возможно только в движении вперёд – овладению массовой свободой, как залогом общественной безопасности. Что же сейчас? Чудовищные по бессмысленности достижения конечной цели, попытки всяческих «силовиков» установить тотальную слежку, тотальный контроль: школьников на наркотики, чиновников на коррупцию, журналистов на лживость, пассажиров на взрывчатку, родителей (!) на извращения… всех за всем. Эта «дурная бесконечность» действительно бесконечна! При этом они не могли справиться даже с пьянством за рулём автомобиля. А ведь это всего лишь крохотный эпизод рассогласования новой мощи человека (в наличных лошадиных силах) и неготовностью частного сознания обывателя понять значение этой «свободы» всего лишь перемещения…. Сколько тысяч ещё погибнет, пока станет очевидно, что закон через догму – тупик?