Красавица и чудовище

«…Но я начинаю понимать, что потери иногда необходимы. Я не знаю, как сказать тебе помягче, что мой отец аннулировал наш брак. И я покривлю душой, если скажу, что сопротивлялась ему. И я не могу даже обвинить его. Прости меня, Джекоб, потому что я знаю, что ты невиновен, но все же не могу найти в себе силы остаться рядом с тобой. Но ты сильный. Ты выдержишь. В этом я уверена.

Все, что я могу сказать, кажется бесполезным. И все же я хватаюсь за обломки моих воспоминаний, пока они навсегда не уйдут под воду. Прощай, Джекоб, я всегда буду любить тебя.

Маргарет».

А в темноте Подземного мира сквозь ночь пробивался тихий звон и стук по трубам, посылая информацию, задавая вопросы, не находя ответов.

— Весточка от Ченга, — сообщил Паскаль, выпрямляясь над чрезвычайно старым железным водоводом, проложенным в сороковые годы, и вынимая наушники стетоскопа из ушей. Вокруг него огромный Центр Связи сиял в плавящемся свете сотен свечей, всаженных в горлышки винных бутылок или держащихся в лужицах из своего собственного стеарина на трубах, — туманная галактика из мерцающих янтарных звезд. И тем не менее просторная пещера была холодной. Ее стены и потолок пропадали в тенях беспредельности, угловатые джунгли труб, и странные рунические формы искореженного металла, и трубы, соединенные под углом, были похожи в неровном свете на странную форму жизни, как будто это место действительно являлось чем-то вроде сердца живого существа.

Паскаль поскреб рукой в перчатке голый купол своей головы и вздохнул:

— Он ничего не знает.

Винслоу, свернувшийся в уголке узкой кровати Паскаля, выругался.

— Но он должен быть где-то здесь, — возразил Мышь, теребя тонкие металлические прутья, которые Паскаль иногда использовал вместо гаечных ключей для передачи информации, которая содержала более сложный код. Он положил их на стол, бодро обвел взглядом кузнеца, музыканта труб, Мэри, которая сидела на единственном удобном стуле, имевшемся у Паскаля, викторианском, с пружинами, который Винслоу несколько лет назад покрыл тускло-золотым гобеленом старого занавеса. — Он знает пути назад. Если в беде — сбит машиной, — позвонил бы Помощнику.

— Да, — мрачно согласился Винслоу, — только похоже на то, что он никому не позвонил.

— А что сказал Лу? — спросила Мэри, поворачиваясь к Паскалю и туже обтягивая худенькие плечи складками своей серо-коричневой шали-паутинки.

— Только то, что объявление было в сегодняшней «Таймс», — ответил Паскаль, имевший долгий разговор по трубам с парикмахером, как только стало известно, что Отец очень запоздал. — Он сказал, что когда-то давно Отец говорил что-то о фразе «обломки моих воспоминаний» и Лу запомнил это — запомнил, что это почему-то очень опечалило Отца… Мне кажется, что они говорили о разводе Лу или о чем-то вроде этого. А Лу сказал, что считал, что Отец должен увидеть это. Сейчас он говорит, что жалеет, что тогда не обошелся сам…

— Я продолжаю настаивать на том, чтобы мы послали отряд на розыски. — Винслоу поднялся на ноги и начал беспокойно ходить взад и вперед, за ним следовало двенадцать теней, словно стая чудовищ, взбирающихся и соскальзывающих по трубам.

— И куда послать его? — спросила Мэри. — Обегать каждый закоулок в городе, заглянуть за каждый забор, в каждое свободное место…

— На него могли напасть. Там Наверху настоящие джунгли, Мэри, ты и не поверишь, как там страшно, — а Отец не был Наверху целую вечность.

— Винсент найдет его, — уверенно заявил Мышь, — приведет домой в целости и сохранности.

— Джеми и дети постарше искали его Наверху, — заметила Мэри, — и у нас есть Помощники, ищущие и ждущие указаний…

— Да что ты? — проворчал Винслоу. — А не будет ли это так же действенно, как если бы мы спустились вниз к старой Нарциссе и попросили ее поискать его в своих очках.

— Может быть, это и не такая плохая идея, — поддразнил его Паскаль с грустной улыбкой, несмотря на растущий страх, который разделяли они все, но признавать не хотел никто. — Если бы у нас сейчас была прядь его волос, обрезки ногтей…

— Не надо амулетов, — сказал Мышь, так сильно качая головой, что его светлые волосы метались по лбу взад и вперед. — И не надо никакого отряда. Винсент найдет его.

Винслоу вздохнул, снова плюхнулся на кровать и скрестил свои большие руки:

— Ну, поскольку больше мы все равно не можем сделать, остается только надеяться, что ты прав.