Красные валеты. Как воспитывали чемпионов

Лёвка Брегвадзе со своими способностями вынюхивать где-то прослышал, будто гвардии капитан Донецкий в прошлом был белым казачьим офицером — есаулом, после добровольно перешёл на сторону красных, миновал все проверки, отлично воевал, после закончил Казанское пехотное, дрался и за финскую, и Отечественную четыре ордена и столько же медалей.

Женька Черкасов из 1-го взвода якобы повстречал бывшего гвардии капитана в замызганном ватнике, худым, небритым, без головного убора, Ходили слухи, будто он лишён звания, наград и вкалывает на Шарикоподшипнике грузчиком.

— Вот так столкнулись, — уверял нас Женька, — а гвардии капитан будто и не узнал. Я было честь дёрнулся отдать, да… ватник нараспашку, под ним — гимнастёрка без орденов и нашивок, да ещё в грязных пятнах, подворотничка нет, пуговицы нечищеные. Щёки — серые от щетины. Вéки, будто кимарит на ходу. По губам болячки…

— Знаешь, что я тебе скажу, — перебил его Кайзер, всем своим видом показывая, что не потерпит любого ответа, будет драться. — Я тебе вот, что скажу… — Кайзер выругался, — распоследняя ты б… не отдал честь достойному человеку. Он на твоё воспитание, дурак, столько труда и забот положил… У тебя хоть от чести, что нибудь есть?..

Помню лицо Донецкого. Я завидовал: даже зимой смуглое. И волосы густые, и в седине — чистые волнистые пряди…

Зачем всё это? За что?..

В ту пору с разницей в несколько дней: числа 3-го или 4 февраля — исчез и младший лейтенант Танеев, преподаватель географии, завзятый весельчак среди ста восьми офицеров училища. Как любил он погонять нас! Как мы готовились по карте, тыча указкой в самые ничтожные точки океанов! Ёрзала указка, силясь оживить память, а вместе с указкой лениво во всю многометровую ширь колыхалась негнущаяся вощёная карта. Каждый мечтал о неуязвимости в поединке с Танечкой, как мы звали младшего лейтенанта. Танечка любой ответ на уроке заключал беспощадным опросом по карте.

Как азартно летала указка в его руке и коварно, но задорно щурились глаза девичьи василькового цвета! А мы, то есть тот, кто отвечал, отражали выпады тревожной скороговоркой: «Остров Тимор, море Флорес, пролив Каримата, Калифорнийское течение…» Провал неизбежен, но на каком вопросе?..

А потом начинались постижения новых стран. Присев на край кафедры, побалтывая от избытка чувств ногами, младший лейтенант рассказывал об экспедиции Крузенштерна («Иван Фёдорович Крузенштерн руководил первым русским кругосветным плаваньем на кораблях «Надежда» и «Нева»…), о Японии, закабалённой американцами («Взрывом гранаты тяжело ранен генеральный секретарь Коммунистической партии Японии товарищ Токуда»), о разбое колонизаторов в африканских колониях («150 млн. негров было вывезено рабами…»), о возрождающейся Индии («Этот буржуазный соглашатель Неру, идеалист Ганди — такие господа устраивают британских империалистов»), об экономике и географии провинций Китая, уже отбитых у гоминьдановцев Народно-освободительной армией под руководством Мао Цзэдуна и Чжу Дэ («Гениальный вождь китайского народа, друг Советского Союза товарищ Мао Цзэдун!»). Я заучивал имена знаменитых красных командиров Пэн Дэхуая, Лю Бочэна, Линь Бяо, Не Жуньчжэня, Чэнь И, Хэ Луня.

Есть рекорд!

Три зачетные попытки — вес не идет даже на грудь! До сих пор всегда захватывал любой вес, — не знал срывов: ноги и тяга никогда не подводили. Неужели усталость выиграла гонку? Ведь последнее выступление, последнее… И потом, в победе уже другой смысл, ничего от самолюбия и тщеславия. Сейчас победа означала бы, что я сильнее страхов и любой нервной болтанки. Тогда у меня будут доказательства, что я управляю собой, я не разваливаюсь, не погружаюсь в безмолвие, а управляю собой. Да, да, я не болен. Это доказательство рекордом имеет смысл жизни. Вся жизнь теперь в этом доказательстве. Сейчас станет все ясно…

Юрий Власов