Красный властелин

- … Утрата большей части воздушных сил огневой поддержки наземных частей отрицательно сказалась на темпах наступления пиктийцев и их союзников не только на столичном направлении, но и на всем протяжении фронта. Скажем прямо - оно выдохлось. На центральном участке, после тяжелых оборонительных боев, наши войска сумели перейти в контрнаступление и отбросить противника более чем на пятьдесят верст относительно позиций захваченных им к началу массированных налетов на Цитадель. Еще раз получил подтверждение весь авантюризм стратегии пиктийских маго-аристократов, уповавших на чудо-оружие, способное, по их мнению, не просто обеспечить перевес в боевых действиях, но и подорвать боевой дух нашей Народной Армии. В бесплодных попытках овладеть сердцем нашей Родины, противник потерял более полумиллиона солдат, до тысячи драконов, одну тысячу триста боевых повозок и не менее двух с половиной тысяч осадных орудий. Битва за столицу развеяла миф о непобедимости объединенной пиктийско-глорхийской орды!

Хриплый, искаженный посторонними шумами голос раздавался из большого жестяного рупора, закрепленного на одном из фонарных столбов Главной площади Цитадели.

- … На некоторых участках фронта отмечена массовая сдача в плен солдат не только вспомогательных частей, набранных среди глорхийского отребья, но и бойцов элитных подразделений пиктийской армии. Политика террора, развязанного маго-аристократической верхушкой в связи с последними поражениями, стала первостепенной причиной разложения личного состава во фронтовых частях. Страх бессудной расправы приводит многих захватчиков к мысли о предпочтительности сдачи в плен продолжению сопротивления…

"Вот так: пытались успеть построить систему оповещения о налетах, понавертели матюгальников, разорились на несколько сотен кристаллов, а все равно не успели… - невесело думал Зерцало Чести. - Зато теперь с каждого сотого столба нам рассказывают о подвиге роденийской армии и единого с ней народа".

- … Неисчислимы преступления людоедского охвостья, творимые на временно оккупированных землях Родении. Обезумевшие от страха неминуемого возмездия…

Слова глашатая перебил прозвучавший над ухом, как всегда вкрадчивый, баритон Совести:

- И что, правду глаголет "Голос Родении"? - Око заметно сдал за последние недели. И так невеликих телесных кондиций, он заметно осунулся и стал будто ниже ростом. Только голос остался прежним.

- О чем? - Начальник Штаба не стал оборачиваться. Встречались уже сегодня, да и что он там не видел?

- О потерях сил вторжения, о чем же еще? - притворно возмутившись тугодумием собеседника, уточнил Совесть.

- А ты сам как думаешь? - вопросом на вопрос, игнорируя хитрый заход, устало ответил Честь.

- А я думаю, правильно! Нужно еще больше сказать - чего их, супостатов, жалеть! - неожиданно зло и весело отозвался Недреманное Око, и вполголоса добавил:

- Владыка тебя в последние дни не вызывал?

- Нет, и это удивительно… - также вполголоса ответил Зерцало и повернулся к собеседнику всем телом. - Раньше по три-четыре раза в день встречались, не считая плановых заседаний Комитета Обороны, а неделю назад - как отрезало.

- Странно это… - покачал головой Совесть, - меня тоже не вызывал, да и Хранителя почитай со дня эвакуации не видно… странно и тревожно это.

- Чего тревожного-то? - Начальник Штаба начал загибать пальцы на правой руке. - Отбили налеты? Отбили. Покрошили дракониров в мелкий фарш? Покрошили. Линия фронта на запад катится. Медленно, правда, но все лучше, чем месяц назад! Думаю, просто остообрыдли мы ему, вот и воспользовался Верховный паузой, тем более что приказы и распоряжения издаются… Работает все, понимаешь… - эти слова Честь хотел выделить, но внезапно закашлялся и устремился взглядом куда-то за спину Оку. Глаза его округлились.

Уловив движение товарища, Совесть обернулся и не смог оторвать взгляда от увиденного: через площадь, к главному входу дворца Владыки шел Верховный Хранитель Ума.

В парадной армейской накидке с нашивками пластунского полка, перетянутый портупеей с двумя уставными клинками, прямой, как древко алебарды, он шел, и медали на его груди негромко звенели в такт четкому, почти строевому, шагу. Из-под назатыльника легкой штурмовой каски, положенной пластунам по форме, выбивались седые пряди, хвост заплетенных в боевую косу волос.

Лицо Хранителя, обезображенное глубокими шрамами и провалами на месте глазниц, не прикрытое обычной повязкой, в этот момент напоминало резкие профили старинных энейских барельефов, изображавших богов и героев. И был его лик настолько исполнен решимости, что ни у кого не могло возникнуть и мысли встать на пути не кабинетного мыслителя, но старого солдата.

"Так идут в последний бой… - внезапно подумал Честь, - неравный и обреченный…" - и он уже почти сделал шаг вперед, навстречу товарищу, но что-то его удержало. Удержало, камнем повиснув на левой руке. Впрочем, не "что-то", а Совесть - с безумными глазами вцепившийся как клещ в рукав кольчуги.