Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

В первый день войны люди собрались вокруг установленных на улицах репродукторов, чтобы послушать обращение В. М. Молотова, председателя Совета народных комиссаров СССР и наркома иностранных дел, к народу. Речь Молотова была краткой: германская армия пересекла границу и сбросила бомбы на несколько городов. Люди стояли неподвижно, молча. Молотов завершил сообщение тремя короткими фразами, в последующие четыре года звучавшими как объединяющий лозунг: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»[1122]. Речь Молотова произвела впечатление на притихшую толпу. Послышался одобрительный шепот некоторых озлобленных на советскую власть людей. Бывший кулак, недавно вышедший из тюрьмы, радовался, что наконец-то случилось то, чего он давно ждал. Имели место и другие отдельные проявления антисоветских настроений и даже несколько поджогов, но подавляющее большинство людей выразили готовность защищать страну

[1123]. На следующий день газеты опубликовали расширенную версию речи Молотова. В ней подчеркивалась разница между немецким народом и его фашистским правительством: «Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем». Но, проведя классовую границу между немцами и их нацистским правительством, Молотов в то же время обратился к эпизоду дореволюционного прошлого, где классовая граница между народом Российской империи и царским правительством стиралась. Сравнивая Гитлера с Наполеоном, он назвал начавшуюся войну «отечественной», как раньше называли войну 1812 года. Однако Молотов никак не выделил собственно русских – он обращался ко «всему народу», к «настоящим советским патриотам»: «Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда». Хотя в речи и упоминалось предшествующее вторжение на территорию России, она отсылала к новому советскому патриотизму[1124]

.

Страна мгновенно сплотилась. Десятки тысяч людей добровольцами записывались в армию, без всяких повесток приходя в военкоматы и райкомы. Девушки осаждали призывные пункты, прося отправить их на фронт. В одном только Красноярске райком партии и военкоматы за день оказались засыпаны просьбами о принятии в армию – к ним обратилось более 2600 человек, причем мужчин и женщин в этом списке было почти поровну. Многие комсомольцы и члены партии в числе первых пошли записываться добровольцами[1125]. Тысячи солдат и заводских рабочих, понимая, что именно партия будет руководить военной борьбой, выразили желание вступить в ее ряды. Парторги по всей стране сообщали о сильном подъеме патриотического чувства на заводских и колхозных собраниях. Рабочие просили подписать их на облигации государственного займа, тогда как раньше такая форма пополнения бюджета часто вызывала возмущение. Парторги зафиксировали несколько случаев шумных попоек среди новобранцев в Куйбышеве, Ульяновске и других городах, и местные власти временно приостановили продажу водки, но в целом преобладало трезвое и воодушевленное настроение

[1126]. 3 июля Сталин обратился к народу со сдержанной речью, подчеркнув важность борьбы с фашизмом. Войну он представил как столкновение идеологий: «Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма»[1127]

.

Однако за первым всплеском оптимистической решимости вскоре последовали тревожные новости с фронта. Поначалу в газетах и по радио толком не сообщалось о потерях. Яков Михайлов вспоминал первые дни войны: