Крик

И, бросив окопы, бежали юнкера.

И Алька вновь передает микрофон гарвардцу. Тот поняв, что в крике и оре он проигрывает, говорит:

– У вас же примитив. Горлом берете.

– Примитив, говоришь, – весело кричит Алька. – А ну, повтори свой шедевр. И парень запел:

Как ныне сбирается вещий Олег

Отмстить неразумным хазарам:

Их села и нивы за буйный набег

Обрек он мечам и пожарам…

– Это я – неразумный хазар, сволочь белогвардейская, это мой народ – неразумный хазар! Это мои села и нивы ты, гад, обрек мечам и пожарам! – кричит Алька. И как двинет этому гарвардцу по фэйсу. Причем не пощечину, а именно своим сухим кулачком ударила справа в челюсть. Гарвардский от неожиданности хрюкнул и свалился с эстрады. Вмиг вскочил и стал забираться на нее опять, но Алька была сверху и, пока он опирался руками, чтобы забраться, она двинула ему еще раз, и он опять рухнул вниз. Его приятели, они стояли уже рядом, бросились ему помогать и полезли на эстраду. Алька кому-то еще двинула, и увидев нас около эстрады, весело и звонко кричит: «Верунчик, ты не вмешивайся, у тебя рука тяжелая. И Антона уведи». Гарвардские лезут на эстраду, но Валерий каким-то ловким приемом бросил на пол одного, потом второго. Молодец инженер, хорошо владеет приемами, видно прилежным был на уроках. Зал вскочил, крики, шум, ринулись разнимать. И тут чувствую, кто-то меня крепко взял за локоть:

– Вероника Николаевна, быстро на выход, – и вижу, что Антона прикрывая ведут за мной. Это случилось так быстро, что я, к сожалению, не увидела, как там дальше дрались. Мы прошли через какое-то помещение во двор, и через минуту к нам привели Альку с Валерием. Ребята закрыли вход, и как начали хохотать. За ними Валерий и Антон, а потом и мы с Алькой. Хохочем как сумасшедшие. А эти ребята приговаривают:

– Ну, Алевтина Ивановна, порадовали. Нас предупреждали по поводу Вероники Николаевны, что у нее могут быть вспышки темперамента, а тут вы. Ну, порадовали от всей души. Надо быстро сматываться, будто нас и не было. Быстро по машинам. Смотрим у Альки в руке бутылка виски. Когда она успела?

– А по-моему это не наш виски, – говорит Валерий. – Я же помню, я виски не заказывал.

И опять хохот.

Мы сели в машину, и помчались к Москве. Валерий и Алька – за нами.

14

В этот же вечер, когда все гости разошлись, Антон предложил мне выйти за него замуж.

– При этом я понимаю – сейчас у меня такое положение, что неизвестно что будет в дальнейшем, и ты должна очень и очень подумать. Причем, думать можешь, пока не примешь решение. Мне уже за тридцать, я хочу иметь семью. Когда началась эта кутерьма, я часть средств, заработанных на фирме, перевел в надежное место. Основные счета успели арестовать, но немного осталось. Так что, как бы все не повернулось, на некоторое время хватит. И тебе и ребенку.

Конечно же, я сразу сообщила об этом предложении Альке, и мы обе крепко задумались.

– Ты сама-то как считаешь, подруга?

– Боюсь я. Но не трудностей семейной жизни. Я вижу, что мы с ним уживемся. Не каких-либо материальных трудностей. Он ведь иностранный специалист и получал в несколько раз больше чем мы. Я боюсь, что вдруг он узнает про то, что нам с тобой выпало. Я тогда умру, точно умру. Правда, вру – не умру, надо Степку растить. Но от него уйду. Вот как с таким страхом жить? Может ему все рассказать? И пусть решает.

– Только не это, Верунчик. Только не это. Он сейчас наверняка скажет, и скажет совершенно искренне – пусть все забудется. Человек – он такое существо, в общем, слабое существо. А семейная жизнь – очень и очень непростое существование мужчины и женщины, хотя мы к нему и стремимся. Мы с тобой были в этом состоянии, мы с тобой знаем, каким оно может быть иногда. И вот он, вдруг, обиделся на что-то. Ну, хотя бы на то, что на тебя мужики западают. Вдруг ты посмотрела на кого-нибудь слегка симпатизирующим взглядом, а он увидел. И закипели недоверие и обида. Ты в ответ пытаешься рассеять его опасения, мол, твои подозрения напрасны. А он в ответ: «Это ты говоришь о напрасных подозрениях!» – и бряк о прошлом. И все в тебе перевернется. Ты хоть на вид и очень спокойная, но я-то видела, как ты реагируешь, когда задета или обижена. Бац – и по фэйсу. Это я условно, конечно. Просто обида в тебе отравит всю любовь. Отсюда вывод: признаваться в позорном прошлом никак нельзя. Это мое тебе заклинание. Мой муж был неплохим парнем, не очень умным, но неплохим. Но как увидит, что какой-нибудь мужик на меня запал, а я вдруг нечаянно ему улыбнулась, таких гадостей наговорить мог. Просто жуть брала. Причем все было неправдой. А тут правда.

Я только вздыхала, как лошадь в конце рабочего дня и ничего не могла сказать в ответ. Тем более возразить.

– Людишки, они вообще слабы и бестолковы. Ты, например, знаешь, что о нас с тобой и Антоне в ЦКБ говорят?

– Да откуда мне знать?