Кривые Жуковского

Полина закрыла глаза. Открыла их уже женой вождя индейского племени, очутившейся престраннейшим образом в теле и в жизни чужой девочки Полины. Она встала с кровати, взяла со стола фломастер. Но девочка Полина шепнула ей, что взять лучше простой карандаш, и уже с ним она подошла к стене. Долго прямая как струна стояла перед невозмутимой стеной, обклеенной бумажными обоями.

Невольница, смотрящая на непонятный ей мир чужими глазами. Где ее бескрайние просторы, деревья, подпирающие кронами небо? Где озеро, деревня? Где ее дом? Что с ее мужем? Он больше не охотник и не воин, он забыл свой язык, он не помнит своего народа, он не тоскует по своей жене.

Язык этой девочки не повинуется ей. Она умоляет его, она заставляет его, в отчаянии кусает его и им же слизывает соленые слезы. А сказать-то и нужно всего два слова: «Это я». Руки чуть послушнее языка. Хоть и тяжелые, хоть и трясутся. Ей удается уговорить их поднести карандаш к стене. Что она может нарисовать ими? Она умеет рисовать могучих бизонов, грациозных оленей, бегущих воинов. Может причудливыми узорами изобразить солнце. Но поймет ли он по этим рисункам, кого стоит искать ему в теле этой некрасивой девочки?

Зажатым в кулаке карандашом она вывела всего три линии. Она чувствует, как покрылся испариной ее лоб, как еще сильнее трясется рука. Тяжело дыша, упрямо смотрит на нарисованный треугольник. Из последних сил дорисовывает еще несколько линий. Они должны словно лучи солнца расходиться от верхнего угла фигуры, но рука дрожит, и они получаются волнистыми, неровными.

Обессиленная рука безвольно опустилась, карандаш выпал и остался лежать на ковре. Он поймет. Он узнает их дом.

Полина, вернув себя себе, вернулась к кровати.

Это точно послание, решила она.

Придя домой после их прогулки в парке вместо урока химии, Полина полезла в Интернет. Может, она опять все напутала, и нет такого поэта – Жуковского, если уж Артем его не вспомнил. Или есть, но фамилия его звучит как-то иначе, просто похоже, с Полиной и такое случалось.

Но Интернет не подвел, сразу же выдал несколько ссылок на сайты с биографией и произведениями поэта Василия Андреевича Жуковского. И теперь после наглядного эксперимента сидя на кровати с ноутбуком на коленях, Полина думала: «При чем здесь может быть поэт?».

Пробежала глазами биографию поэта. Потом прочитала ее внимательно, хотя текста было много.

Полина была уверена, что ее должно осенить. Она представляла себе это так: читает она, читает, натыкается глазами на разгадку, пробегает мимо, замирает, возвращается, читает снова и снова и кричит что-то типа: «Эврика!».

Но биография такого эффекта не дала, и она перешла к творчеству. Творчества оказалось тоже много. Полина начала читать все подряд. Сначала вдумчиво читала вслух, потом про себя, потом лишь шевелила губами, а мыслями была где-то очень далеко.

Уставшая от обилия букв, Полина отложила ноутбук и пошла на кухню. Со стаканом воды в руках, рассматривая серое небо за окном, она думала – для кого же он оставил это послание? Если это, конечно, послание. Может, мама и папа Артема любят творчество Жуковского? Или папа в молодости читал на свидании маме его стихи, и у них есть один какой-то памятный, особенный, только их, и в нем разгадка?

А может, папа перед сном маленькой Лизе читал что-то типа: «В двенадцать часов по ночам из гроба встает барабанщик…». В общем, если в этом есть что-то такое личное, семейное, то чтение его стихов Полине точно ничего не даст.

Потом Полина подумала об Артеме. Может, послание предназначено ему? Но опять же, Артем сам сказал, что поэта такого не знает. Да и вообще, насколько Полина поняла, с папой они не очень-то и близки…

«Эврика!»

Полине показалось, что ее наконец осенило. Обратно в комнату она уже бежала.

Полина снова нырнула в Интернет. Забила в поисковике «Кривые Жуковского».

Идея заключалась в том, что у Артема и его папы есть одна общая область знаний, в которой другие не понимают ничего, – самолетики (как бы это там ни называлось). Таким образом, зашифровав важное послание с помощью специфического графика, можно передать информацию так, чтобы понял только тот, кто в этом тоже разбирается. Для этого и дружить сильно не надо.

Но Полинин энтузиазм очень быстро иссяк. Описания значения графика оказались не столь объемны, сколько биография и тем более творчество Василия Андреевича, но абсолютно недоступны для понимания.

«ЛА может лететь с заданной тягой на некоторой V большей V_нв и на некоторой V меньшей V_нв…».

Отличная идея не привела ни к чему. Даже если она была верна, то Полина была не способна прочитать это послание, как и мама, и сестра Артема.

Полина убрала ноутбук и вытянулась на кровати.

Может, позвонить Артему? – думала она. Может, он просто не пытался рассмотреть график как послание, а если бы попробовал, то быстро бы понял, что там зашифровано?

Может, в этих буквах (Р и V) зашифрованы имена? Полина даже ведь не знала, как зовут родителей Артема.