Кривые Жуковского

Она открыла глаза и увидела белый потолок. Она обнаружила, что тело ее скованно, а слова существуют только в голове. Она не способна произнести ни звука. Вокруг все странное – белое, гладкое, угловатое. И люди тоже странные, в необычных одеждах, говорят на непонятном ей языке. Но появляется он – ее вождь, ее муж. Она не сразу его узнает. Он в тех же одеждах, что и они. У нее получается взять его за руку. Он руки не отдергивает, но не смотрит на нее как прежде, не зовет ее по имени.

Потом ее привозят в жилище с гладкими стенами, кормят с ложки, расчесывают волосы, которые оказываются короткими и золотистыми. Одевают в мягкую одежду, которой много, которая закрывает и руки, и ноги. Она прислушивается к их речи и понимает, что зовут они ее другим именем. По-ли-на. Нелепое слово. Там, где она смотрит на небо, она различает однажды себя, как на поверхности Глубокого озера когда-то. Она некрасива. И так же молода, как в тот день, когда вождь одаривал подарками ее семью, чтоб увезти ее своей женой.

Дзинь-дзинь, звонком в дверь вторглась непрошеная реальность. Полина глянула на часы, дедуня ушел к себе отдыхать, значит, открывать ей.

Полина шла к двери и знала, что за ней папа. Бывают же воскресные папы, а у нее субботний. Он сам так придумал – начинать свои выходные с нее.

– Привет, доча.

Он всегда приезжал с подарками, иногда с конвертиком, а сегодня был с тортом. Протянул его Полине:

– У меня вчера был день рождения.

Полина вчера его поздравила. Написала ему сообщение: «С Днем Рождения!» – и думала, что на этом ее участие в его именинах исчерпано. Оказалось, нет. Папа явно намекал на совместный чай, и это было странно.

– Чайник горячий, – сообщила Полина.

Они с дедуней недавно позавтракали и за собой не убрали. Полина принялась смущенно собирать по кухне грязную посуду, складывать ее в мойку, вытирать со стола. Еще раз вскипятила чайник.

Она спросила:

– Как отметил?

– Нормально. Посидели, – ответил папа.

Он сам взял нож и перерезал ленточку на коробке с тортом.

Полина разлила по стаканам чай. Она думала, что торт – это просто формальность, но он оказался что надо. С маком и черносливом, внутри мягонький, крем воздушный. Полина отламывала ложечкой небольшие кусочки и отправляла их в рот. Аккуратно, тщательно пережевывала, запивала чаем. А еще она держала спину прямо, сидя на краешке табуретки, и расстояние между столом и ее ртом значительно увеличивалось. Поэтому все происходило медленно, и Полина казалась себе «воспитанной девочкой, которую пригласили в гости». Вот и бабушкины занудные наставления пригодились, думала она. Душу грела мысль, что, как только папа уйдет, она подогреет еще раз чайник, позовет дедуню, и тогда уж они поедят торта! Конечно, оставят и маме кусочек ради приличия, но она есть не станет, и тогда они с дедуней разделят и его.

– Я слышал, у тебя есть молодой человек…

Полина не ответила, потому что была занята приличным поеданием торта, а еще от удивления. Она просто смотрела на папу и медленно жевала.

– И он инвалид, да?

Папа уставился в свой чай. Он заметно нервничал. Бедный папа, подумала Полина, не просто ему дается роль отца в такие моменты.

– Нет, – ответила Полина, – у меня нет молодого человека.

– Мама сказала, – как бы извиняясь, ответил папа.

– Ошиблась, – Полина пожала плечами.

Папа спросил про школу, и Полина рассказала про открытый урок. Потом она спросила его про работу, и он ей тоже что-то рассказал. Этот разговор им обоим показался непривычно оживленным. «Как будто наспех, давясь, заедаем нечаянно попавшийся кусочек чего-то горького, неприятного», – подумала Полина.

Полина знала, что папа умный. Он умел интересно рассказывать и смешно шутить. Но он, взрослый и большой, обычно так перед ней робел, что ужасно смущал тем самым Полину, и разговор у них никогда не клеился. Они и любили друг друга, и оба с нетерпением ждали его «Пока!» и ее «Приходи еще».

А ведь его можно было бы спросить: «Пап, правда же мечта не имеет такой плотности, чтобы по ней можно было ходить ногами?». У сна и прошлого и то более плотное тело, а она по сравнению с ними – дымка.

Например, когда Полина предавалась мечтам, она все время отвлекалась. В ее мечты постоянно вторгался завтрашний день с невыученным школьным стихотворением или сегодняшний с «Чукчей» и проваленной контрольной. Она то и дело отвлекалась на голоса из телевизора, невольно прислушивалась к маминым с дедуней разговорам за дверью…

Но их с папой разговор иссяк, и кусочек торта на папином блюдечке тоже. Ему было пора уходить. Полина всегда его легко отпускала. У нее была твердая и ничем не подкрепленная уверенность в том, что когда-нибудь они снова будут близки. Так, как были близки, когда она была Полёчком, а он был только ее папой. Полина думала, что им нужно просто немного времени, а папа, наверное, думал, что ей нужно еще немного подрасти, чтобы понять, почему люди предпочитают одну семью другой.