Кривые Жуковского

Полина очень ждала того момента, когда сможет говорить ему на прощание: «Я люблю тебя». Потому что папе эти слова шли больше его собственного имени, больше «котиков» и «зайчиков», которыми раньше звала его мама, а теперь, возможно, зовет другая любимая женщина.

***

– Слиняем с химии? – Артем подсел к Полине на перемене перед последним уроком.

Полина читала параграф, тот, что задавали на дом. Химию она не понимала чуть больше, чем прочие точные науки, но учитель ее страшил, и она всегда готовилась.

– Как? – удивилась Полина.

– Как, как. Ногами. У нас на двоих их целых три. Пойдем.

Артем говорил быстро, шепотом, видимо, пытаясь успеть «слинять» до начала урока.

– Учитель же заметит.

– Ну да.

– Двойки поставит.

– Это вряд ли. Пошли.

Полина не двигалась. Артем поднял с пола ее рюкзак и поставил на стул, на котором только что сидел.

– Пальто я взял.

Он уже выходил из класса, а Полина все озиралась по сторонам. Просто встать и уйти? Одиннадцатиклассники ходили по кабинету, сидели на партах, кидались бумажками, залипали в свои телефоны. Полина сунула учебник химии в рюкзак и вышла за Артемом. Когда прозвенел звонок, они уже были на лестнице.

Когда спускались, Полина спросила:

– Почему вряд ли?

– Потому что учитель должен оценивать знания, а не наличие ученика на уроке, – преодолев последние ступеньки, добавил: – А какая тебе разница, за что ее получить?

Конечно, это была неправда. Полина двоек не получала. Учителя видели ее старания и оценивали их. Оценивали обычно на четверки, реже на тройки. И ей, старательной и прилежной, было никак не понять, как можно так не ценить своих пятерок, не радоваться им, как делал это Артем. Он получал их легко, не прилагая никаких усилий, и так же легко разбавлял их двойками, уходя с каких-то уроков, или споря с учителями, или перебивая отвечающего у доски.

– Мы куда? – спросила Полина, когда школа была уже за спиной.

– Хочешь, ко мне.

– Нет, – честно сказала Полина.

И они пошли на остановку. Шестьдесят пятый на этот раз не заставил себя долго ждать.

Они сидели в полупустом автобусе с рюкзаками на коленях.

– Как папа? – спросила Полина.

Она знала, что они оба думают об одном и том же.

– Как медведь в берлоге.

– Твоей маме, наверное, тяжело.

– Ей легко никогда и не было.

Осень в этом году выдалась неинтересная. С серым небом, которое все пыжилось, раздувало щеки, намекало, что воды в нем много, что сейчас, что вот-вот… Но дождя все не было. Только блеклое небо, только выжженная за жаркое лето трава, только холодный, проворный ветер.

Листья еще не успели позолотеть, а ветер уже согнал их с веток, кружил, кидал из стороны в сторону.

В парке оставалось рабочим только Колесо обозрения, все остальные аттракционы были в спячке до тепла. Артем купил билеты, и они забрались в кабинку. На колесе они были единственными посетителями.

Артем вытащил из своего рюкзака учебник химии.

– Приподнимись, – сказал ей.

Полина привстала, и он подсунул ей под попу учебник.

Полина смотрела на потускневший город, где дороги – ленты, скверы – колючие ветвистые прямоугольники, многоэтажные дома – спичечные коробки, горы – куски халвы в кондитерском магазине.

– Почему ты так уверен, что это его мечты?

Ветер дул в лицо, трепал им волосы. Ребята жмурили глаза и обнимали свои рюкзаки.

– Потому что все сходится.

– Ну откуда ты знаешь, что он просился домой, когда выпали те фотографии? Может, твой папа готовил маме сюрприз, собирался или вообще уже строил дом. Об этом, может, он и хотел сказать. – Полина говорила мягко, даже нежно, как обычно говорят с больным человеком о его здоровье.

– Ты просто его не знаешь. Папа никогда не делал подарков: ни маме, ни нам. Ни на праздники, ни просто так. Он не помнил про наши дни рождения. Он даже за праздничный стол садился как просто поесть после работы. Он вот собирал эти все рекламки, бумажки, план рисовал, но, понимаешь, он бы никогда его не построил. Никогда! Он никогда не помогал маме с ремонтами, никогда в доме вообще ничего не делал. А то, что «это не мой дом», это просто отмазки. А собаку? Думаешь, он тоже ее купил и держал в шкафу до маминого дня рождения?

Полина молчала. Артем сжал губы и упрямо смотрел перед собой.

– Он же говорит сейчас, да? – спросила Полина.

– Говорит. Только буквы в словах иногда путает или переставляет местами, а какие-то слова вообще вспомнить не может.

– Может, тогда просто поговорить с ним?

Артем молчал.

– А с мамой? Расскажи ей все. Вы бы могли вместе поговорить с его врачом…

– Я с тобой говорю, – перебил ее Артем.

Их кабинка заканчивала круг, и пора было выходить.

Они шли по безлюдному парку, и Полина думала о том, что, наверное, урок химии только что закончился и что в журнале в клеточке на пересечении сегодняшней даты и ее фамилии стоит точка. Некоторые учителя так делали. На следующий урок химик спросит, почему она ушла, и, если причина покажется ему неуважительной, исправит точку на двойку. Спросит и Артема, а тот обязательно скажет что-нибудь такое, что прозвучит очень неуважительно.

– Нам…