Кривые Жуковского

Полине было бы приятно думать, что бабушка верит в нее. Видит Полину у доски, говорящую, спокойную, уверенную в себе, сумевшую покорить, заинтересовать, заставить замолчать наконец три десятка неугомонных детей или вообще подростков. Или видит ее в белом халате, смелой, быстрой, точной. Той, которая никогда не растеряется, растолкает всех, кто в панике и ужасе, и сделает все спокойно и правильно.

Но бабушка в нее не верила. Бабушка ее даже не знала. Бабушка ни разу не пробовала ее пересоленной яичницы, а прочит ее в повара.

Вот папа хотя бы попытался. Спросил: «Ну, Полюшка, что ты надумала?». И не дождавшись ответа, добавил: «Маруська моя в колледж собирается. Дизайн интерьера. Может, вместе пойдете?». Полина не обиделась на то, что папа не дал ей ответить. Отвечать-то ей, по сути, было нечего. Он ведь просто побоялся, что у Полины есть готовый ответ и что после его оглашения он уже не сможет предпринять очередную попытку сблизить своих дочерей. Его Маруська в этом году оканчивала девятый класс. История у них с Полиной получалась разная. Но папа всегда старался поделить все поровну. Покупал Полине все то, чем одаривал вторую дочь. В итоге у Полины было все, о чем мечтала Маруська, – от кукол до телефона. Полина не протестовала, только иногда думала, что почему-то, когда папа семь делит на два, Полине доставалось лишь утро субботы.

– Ты куда будешь поступать? – спросила Полина.

Она знала, что Артем не спит. Может, он и ответил бы, но с верхней полки перестал доноситься храп. Шорохи, причмокивания, потом Полина увидела свисающие ноги в серых носках.

***

Парень слез, надел свои кроссовки.

– Раз-шите, – сказал он быстро, невнятно, обращаясь к Полине.

Полина какое-то время продолжала сидеть, как сидела, не разобравшись, что от нее требуется. Потом сообразила, виновато улыбнулась и перебралась на лежанку Артема. Села там на самый краешек и так же невнятно ответила: «Пожалуйста».

Попутчик достал с верхней полки свою сумку, поставил ее на то место, где только что сидела Полина. Доставал поочередно из сумки провизию – хлеб, пачку быстрорастворимой лапши, еще что-то и что-то, разглядывать Полине показалось неприлично.

Артем тоже сел. Оба уставились в окно, чтобы не смущать попутчика, который собирался отобедать. Но, по-видимому, попутчик нисколько не смущался. Нарезал перочинным ножичком колбасу, одну за другой разрывал пачки с магазинными яствами. Управившись, взял стакан и пластиковую тарелку с лапшой и вышел в коридор. Вернулся скоро, неся все это, доверху наполненное горячей водой. Аккуратно, сосредоточенно поставил на стол и стакан, и тарелку. Сел на место, где еще недавно Полина думала о своем будущем и печалилась. Принялся за еду.

После возвращения попутчика дверь купе осталась открытой. Видимо, не он один решил, что пора подкрепиться. По коридору то и дело шли люди с похожими тарелками в руках, со стаканами, с разговорами. Артем встал, держась одной рукой за край верхней полки, добрался до дверей и задвинул их. Вернулся на место, достал телефон.

Парень, уже принявшийся за свою лапшу, спросил:

– Че с ногой? – и кивнул куда-то в сторону Артеминых ног.

Артем отреагировал тут же. Схватился свободной рукой за свою целую ногу:

– А? Что с ней?

Выглядело это ужасно глупо. Голос у Артема был тонкий и фальшивый, а сам он был злой, раздраженный. Парень – большой и чужой. Полина прикусила губу, затаила дыхание.

Но Артему, как всегда, все сошло с рук. Большой парень опустил глаза и будто бы сосредоточился на еде.

«Дурак, дурак, дурак», – думала про Артема Полина. Хотя, может, и к лучшему, успокаивала себя она. Этот больше разговаривать не полезет. Чего разговаривать с таким дураком?

Сытый, раскрасневшийся попутчик, облокотившись спиной о стену, откупорил бутылку пива. Ему все-таки хотелось поговорить.

– Слыхали, чего удумали? Короче, хотят все бухло за городом продавать, в специальных магазинах. Чтобы, типа, кому надо – туда ехали, а в обычных магазах чтобы не было. Насчет пиваса не знаю, – и он кивнул на свою бутылку, – а то, что покрепче, – точно.

И, видимо, он ждал ответной реакции. Полина подумала, что, наверное, нужно хотя бы кивнуть или сказать «да» в знак солидарности с его негодованием по этому, как она понимала, важному для него вопросу.

Артем демонстративно молчал, уставившись в свой телефон. И Полина ответила:

– Если бы я была президентом, я бы пустила в кранах вместо воды водку, а по улицам катафалк.

Так говорила ее бабушка. Часто говорила, и в Полинином детстве, и когда та стала постарше. Слово «катафалк» особенно занимало маленькую Полину. Красивое слово.

Рука, несшая бутылку ко рту, замерла на полпути. Парень долго смотрел на Полину не моргая, потом выбрался из-за столика и, сказав что-то невнятное, типа «погуляю», вышел из купе.

Но это уже не спасало. Не умеют спасать двери, в которые в любой момент могут войти.

Они сидели на одной кровати, прижавшись спинами к фанерной стене. Полина поглядывала на свое законное место и не хотела туда возвращаться. С неприязнью думала, что ей там еще спать.