Кровь драконов

Так начался тяжелый труд по расчистке колодца от мусора. Хранители работали с рассвета до темноты, а драконы наблюдали за ними, нетерпеливо кружа рядом. Порой они приближались на такое опасное расстояние, что хранителям приходилось весьма льстиво умолять подопечных, чтобы те отодвинулись и освободили им пространство для маневра. Даже когда к ночи небо начинало блекнуть, драконы толпились на площади. Некоторые просто стояли, другие настороженно расхаживали, словно ожидая, что из колодца вот-вот вырвется добыча.

Плевок принялся ворошить носом сложенные грудой обрывки цепи, рискуя свести на нет всю проделанную работу.

Карсон вздохнул:

— Дракон, перестань, пожалуйста. Ты ведь не хочешь, чтобы нам пришлось еще дольше здесь возиться и разгадывать головоломку.

Плевок прекратил рыться в цепях и поднял голову. Его глаза сверкали.

— Серебро — вот что нам нужно! Мы впитываем лишь крохи его, когда пьем из реки или съедаем добычу, обитающую в прибрежных водах. Серебро рассеяно в этих местах, оно вплавляется в камни и кости и перемещается глубоко под землей. — Удивительно, но Плевок говорил продуманно и спокойно. — Все здешние обитатели получают немного Серебра с едой и питьем, и когда-то даже драконам приходилось довольствоваться столь малым его количеством. Мы знали, что дичь, которая водится в окрестностях, омолаживает нас сильнее, чем где-либо еще. Мы слышали друг друга яснее, когда охотились в долине, и до нас долетали ваши мысли…

Он замолчал, и Тимаре показалось, будто ночное небо стало угольно-черным.

— Плевок? — окликнул Карсон дракона, когда его необычная речь стихла.

Он был не единственным, кто изумленно взирал на маленького серебряного дракона, обычно склочного и не слишком далекого. Плевок замер, невидящим взором глядя на обрушившиеся стены старого колодца. Пауза затянулась.

Ее прервал Меркор:

— Я чувствую, что Плевок не солгал. Не могу вспомнить все события, о которых он говорил, но кое-что вполне согласуется с его словами.

— А ну-ка отдай! — внезапно потребовал Карсон.

Он надвинулся на миниатюрного дракона и строго на него посмотрел. Далеко не сразу Плевок разжал челюсти. Кусок цепи свесился у него изо рта, а потом с лязганьем упал на брусчатку площади. Охотник присел, разглядывая обрывок, но не притронулся к нему.

— Что это? — осведомился он, обращаясь сразу ко всем.

Меркор выдохнул через ноздри:

— Наверное, на звеньях оставались следы Серебра, и Плевок их обнаружил.

— Совсем чуть-чуть, — важно подтвердил Плевок. — Я его почуял. И забрал, пока вы глазели на меня, будто тупые коровы.

Его самодовольство выглядело на редкость противно.

— А вот и тот Плевок, с которым мы хорошо знакомы, — проворчал Карсон, но спустя миг ему, как и другим хранителям, пришлось спешно расступиться, чтобы их не затоптали Меркор и все его сородичи.

Драконы дружно ринулись рыться в обломках колодца. Однако похоже, что шумное копание в цепях и досках, сопровождаемое тщательным обнюхиванием, было абсолютно бесполезным. Они медленно разошлись, вернувшись к своему бдению. Тимара поняла, что все прочие хранители разделяют ее изумление. Если даже капельки Серебра оказалось достаточно, чтобы вызвать в Плевке такую перемену — пусть и на короткое время, — то что же сделает с драконами постоянный приток этого загадочного вещества? И на что они готовы ради него?

Синтара появлялась на площади не меньше трех раз. Она почти не разговаривала с Тимарой, но излучала одобрительное отношение к тому, как усердно девушка старается расчистить колодец. Тимару возмущало, что энтузиазм синей королевы способен настолько ее согреть и подстегнуть, но сопротивляться хранительница уже не могла. Она знала, что трудится намного лучше, когда драконица наблюдает за ней. Однако она была в этом не одинока. Даже Джерд принимала участие в работах с таким рвением, какое обычно редко проявляла в эти холодные дни. Тимара избегала ее, предпочитая работать рядом с Татсом и Рапскалем. Теперь ее совсем по-другому согревало то, насколько легко им стало друг с другом. Татс искренне отбросил ревность, а Рапскаль и раньше не выказывал никаких признаков этого разрушительного чувства. Тимара удивлялась, что решение оказалось таким простым, радовалась, что у них все вдруг наладилось, и искренне надеялась, что не ошиблась. Наконец-то она стала собой! Когда они сделали перерыв на простую трапезу, в которую — о счастье! — входили горячий чай с сахаром и сухари, а не только копченое мясо, Джерд прошлась за их спинами и с ехидной улыбкой заметила, что они втроем, похоже, нашли для себя общее занятие.

Тимара не обратила на это никакого внимания: она решила перестать волноваться по любому поводу — и сказала себе, что может гордиться этим достижением.