Кровь драконов

Все сгрудились у колодца и затаили дыхание. Юная хранительница крепко держала канат, пока Карсон медленно выбирал слабину той части, что была переброшена через блок.

— Держу! — сообщил он, и Сильве аккуратно отпустила веревку.

Она попятилась от края колодца и потянулась, прогибая поясницу. Лектер без приглашения подхватил канат у Карсона за спиной.

— Медленно и равномерно, — посоветовал ему охотник, и Лектер кивнул.

Все видели, с каким усилием двое мужчин тянут канат. Ворот скрипел, и Лефтрин присоединился к ним, чтобы помочь.

— Застряло в пересохшей грязи, — предположил Карсон, задыхаясь.

Капитан согласно хмыкнул. Ворот заскрипел громче — и Сильве тихо взвизгнула, когда всех троих резко шатнуло назад.

— Вы его упустили! — горестно воскликнула девушка.

Однако она ошиблась. Чуть дергаясь, канат принял на себя вес ведра.

— Не давайте ему провисать! — скомандовал Карсон. — Не спешим. Неизвестно, насколько прочно ведро подцепилось. Стараемся, чтобы ведро не касалось стенок: от удара оно может соскочить. Тогда все придется начинать заново.

Седрик наблюдал, как хранители перехватывают канат, поднимая древнее ведро на поверхность.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда показалось ожерелье с кристаллами огня, — и за ручку ведра поспешно ухватились сразу несколько человек.

— Просто повезло, что проклятущая веревка выдержала! — воскликнул Лефтрин.

Они перенесли ведро через край колодца и поставили на площадку. Хранители окружили его. Рапскаль угадал: размер емкости был рассчитан на то, чтобы из него мог пить дракон. Ведро было с любовью изготовлено из темного дерева и оковано металлом.

— Серебро! — ахнул Татс.

Седрик онемел от изумления. Карсон положил руку ему на плечо и устремил взгляд туда же, куда смотрели остальные.

Стало понятно, что ведро долго лежало на дне колодца под углом. С одного края у дна образовалась горка слежавшегося ила. И теперь, когда ведро поставили ровно, с него стекало Серебро, собираясь на дне неровной лужицей. Седрик затаил дыхание. Да. Так вот о чем говорил Меркор — мол, это вещество у драконов в крови. Седрик видел его раньше.

К нему стремительно вернулось неприятное воспоминание. Он скрючился в темноте, пожираемый алчностью и надеждой, и, проткнув драконице шею, поймал струю ее крови. Тогда она еще не была Релпдой, его сверкающей медной королевой. Она была грязно-коричневым животным, умирающим на берегу реки, — а сам Седрик думал лишь о том, что если сумеет сцедить и продать ее кровь, то купит себе новую жизнь. Он разбогатеет и счастливо заживет вместе с Гестом в какой-нибудь далекой стране, купаясь в роскоши. Он собрал кровь в склянку и предоставил драконицу ее судьбе. Но теперь Седрик вспомнил, как кровь тогда переливалась во флаконе, как извивались в ней серебристые нити среди алого, безостановочно, сколько он ни смотрел на нее.

Да. В ведре плескалось Серебро: оно поблескивало на дне, словно живое существо, пытающееся сбежать. Такая маленькая лужица — и какое благоговение она им внушила! Серебро собралось в идеальный круг и внезапно вздулось, будто пузырек масла на воде. Там оно и замерло — и в то же время в нем переливались оттенки жемчуга и перламутра…

— Какая красота! — выдохнула Тимара.

Она протянула руку, и Татс перехватил ее запястье.

Малта и Рэйн стояли рядом. Младенец неожиданно замолчал.

— Серебро смертельно опасно, — напомнил всем Татс, мигом посуровев. — Что мы будем с ним делать?

— Сейчас? Ничего! — объявил Лефтрин. Он в упор посмотрел на повернувшуюся к нему Малту. — Мы его подняли. Внизу есть Серебро, хотя его едва хватит для того, чтобы смочить дракону язык. Но то немногое, что мы достали, мы пока трогать не будем. Мы оставим Серебро до возвращения драконов, в надежде на то, что с его помощью они смогут спасти ребенка. Кто-нибудь против?

И он вновь обвел взглядом хранителей.

— Разумеется, нет! — горячо воскликнула Сильве. — Мы все хотим, чтобы маленький принц жил!

Лефтрин с трудом скрыл удивление. Принц! Вот, значит, как хранители относятся к болезненному малышу — и потому рискуют ради него. Он откашлялся:

— Что ж… По-моему, теперь всем нам надо немного остыть и отдохнуть.

Тинталья чувствовала, как свет дня начинает понемногу меркнуть. Неужели это ее последний день? Да, наверное. Боль жила в ней, пылая огнем, который не согревал. Какой-то мелкий падальщик, оказавшийся смелее остальных, потянул драконицу за ногу. Лазурная королева дернулась — даже рефлекторное движение теперь причиняло боль, — и он сбежал в тростники ждать. «Уже недолго», — подумала она.

А потом Тинталья ощутила, что неподалеку от нее приземлился дракон. Тяжелый удар лап взрослого самца о землю заставил вибрировать ил, на котором она лежала, а ветер, поднятый его крыльями, овеял ее. Она почуяла запахи: пахло мускусом и свежей кровью его недавней добычи. Но, как ни странно, эти ароматы не разбудили в ней голод: насыщение потребовало бы от драконицы чрезмерных усилий. Тело уже избавило Тинталью от этой примитивной потребности. Теперь оставалось только перестать дышать.

А дракон, его звали Кало, приблизился.