Кровь как лимонад

Алька затащила Марка прямо в одежде под душ. Они целовались, и ее намыленная кожа скользила под его руками, а потом она опустилась перед ним на колени, и Марк почувствовал себя негром с сигарой и золотой печаткой. Вынутые из холодильника хинкали размораживались на кухонном столе, а Алька с Марком продолжали кувыркаться, перебравшись из ванной в постель.

Призраки в комнате. В шкафу, где висели ее вещи. На столе, где лежала «Песня для зебры» Ле Карре. Алька купила ее, когда они с Марком гуляли в центре.

Призраки поджидают его на улице, у дома, где разбойничала шайка тогда маленьких, а сейчас подросших котят. Когда Алька выносила им молоко и недорогую вареную рыбу, они выбирались из укрытия под подъездом и бежали наперегонки к еде, а когда та кончалась, нарезали круги вокруг смеющейся девушки. «Может, надо было стать укротительницей тигров?» — сказала однажды Алька.

Даже в небольшой рюмочной в двух остановках от дома, куда заворачивали в конце дня работяги со складского комплекса поблизости и из окрестных домов, прятались призраки, хотя Алька там никогда не бывала и даже, наверное, не знала об этой забегаловке. Марк нашел это место в первую неделю дождливого августа, когда Алька улетела в Чехию. Какой-то забравшийся в целях экономии в Восточную Европу американский продюсер увидел ее профиль на Eurobabeindex.com, нашел контакты, списался и пригласил на съемки в студию под Прагой. Алька согласилась. Марк провожал ее. Возвращаясь из аэропорта, он увидел незатейливую вывеску «Рюмочная» и притормозил. Он приходил туда днем, сразу после открытия в половину второго, выпивал сто — сто пятьдесят граммов водки (другого алкоголя в рюмочной не водилось) в еще пустом, но уже тесном заведении, закусывал бутербродами, аккуратно снимая пищевой полиэтилен, в который их заворачивали. В процессе они вместе с барменом смотрели старые советские «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», идущие по серии в день по какому-то дециметровому каналу. Во

время рекламы перебрасывались несколькими фразами ни о чем, после чего пялились в экран дальше. Когда серия кончалась, Марк расплачивался и уходил домой. Он проходил две эти остановки до дома пешком, дыша влажным теплым воздухом, и ложился спать, пытаясь стереть сном проступившие симптомы опьянения до начала своей смены. В отличие от Альки он не брал тогда отпуск «за свой счет». Девчонки, которых он развозил по клиентам, были многословными, все понимающими и охотно садились на сиденье рядом с водителем.

Скоро Алька прилетела с багажом, набитым псевдовинтажными шмотками, к которым она неровно дышала, и пакетом из пражского «Дюти фри». Когда через день или два у них зашел об этом разговор, Алька нашла нужный сайт, заплатила с карты за вход в контент и показала Марку один из фотосетов. На снимках Алька и еще одна симпатичная блондинка изображали подружек, играющих в большой теннис и — красиво, фотогенично, с крупными планами проникновений и лиц в экстазе — отдающихся двум накаченным парням с соседнего корта. Щелкая мышью, Алька комментировала снимки, выдавая бэкстейджевые подробности, а Марк с бьющимся, как у марафонца, сердцем стоял у нее за спиной. За спиной он и остался, когда стоя входил в подругу, коленями разведя ее полусогнутые ноги и стискивая сильными пальцами груди. На дисплее ноута Алька, зажатая между телами партнеров, с похотливым взглядом оборачивалась на него.

Фак стори.

Как ни крути, это у них называлось отношениями.

* * *

Призраки.

Прогнать их хотя бы на время можно было лишь с помощью полки купленного под Сортировочным мостом кокаина. Обожженная слизистая впустила кайф в тело Марка, начинила ядом его кровь, повернула ход мыслей в другом направлении. Сердце колотилось как маховик летящего на всех парах поезда.

К черту стечения обстоятельств и совпадения. На них не оставалось времени.

Он достал из кармана трубку, нашел номер, набрал.

— Марка?

На заднем плане слышались громкие раздраженные голоса.

— Миха, привет. Говорить можешь?

— Давай, если коротко. У нас тут три полуобгоревших трупа с огнестрелами. Кто-то устроил сафари на черных. Веришь? В воскресенье, мать их!..

— Миха, вспомни, был у нас один домушник? Извращенец долбаный.

— Слушай, да тут все извращенцы. Иногда кажется, я сам один из них.

— Вор, который собирал фотографии…

— А-а-а, — немного помолчав, протянул Миха. — Клееный. Ты чего вдруг про него вспомнил? Он, кажется, на нарах еще… Или нет? Не знаю. Надо у ребят поинтересоваться.

— Вряд ли на нарах. Хочу пообщаться с ним.

— Зачем?

— Квартиру у меня вскрыли. Думаю, он.

— С чего ты решил? — удивился Костров.

— Карту памяти из мыльницы цифровой забрали. Ее еще Верка покупала. Серьезное ворье же сейчас вещи из квартиры не тащит, тем более — карты памяти. Кроме этого Клееного.

— Фига себе!.. А кто тебе сказал, что у тебя работало серьезное ворье? Может, наркоши?

— Ты дверь мою помнишь? Хрена какой наркот откроет без ключей. И фотоаппарат оставил, а память вынул?.. Клееный. Сто процентов.

— Ну, допустим… От меня ты что хочешь?

— Адрес мне его можешь раздобыть? Навещу его.

— Прямо сейчас?