Крылья голубки

Он знал, в том-то и беда. Он отвернулся и подошел к окну, посмотрел на пелену дождя, на неясный контур широкого канала, на едва различимые дома на другом берегу. Миссис Стрингем молчала, и он понял, что говорить теперь придется ему. Однако его слова не были прямым ответом на ее последнее замечание.

– Полагаю, один человек все хорошо понимает, – он вспомнил голос сэра Люка Стретта. – Без него мы пребываем во мраке?

– О, именно поэтому я пришла. В первый вечер я послала ему телеграмму. Он был добр как ангел и сразу ответил. Он приедет, но не раньше чем в четверг днем.

– Это уже что-то.

Она подумала.

– Что-то, да. Он ей нравится.

– Именно! Я помню, как она на него смотрела, когда он был здесь в октябре, – в тот вечер, когда она вышла в белом и пригласила музыкантов. Она тогда нас познакомила. Она еще попросила показать ему все вокруг, да, он ей очень нравился, – с печальной улыбкой сказал Деншер.

– Вы ему тоже понравились, – рискнула сказать Сьюзан Шепард.

– Не знал.

– Должны были догадаться. Он гулял с вами по галереям и церквям, вы сберегли для него немало времени, показав самое главное; возможно, вы помните, что сами говорили мне: если бы он не был великим хирургом, мог бы стать великим знатоком прекрасного.

– Да, это так – и он сумел оценить и ее красоту.

Он не переставал ходить по комнате во время этого разговора, не вынимая руки из карманов, и она пыталась угадать, насколько он понимает, чего она ждет от него.

– Я рада, что он вам понравился.

Что-то смутило его в интонации, с которой она это произнесла.

– И я рад не менее вашего. Естественно, что он вам понравился. Когда он был здесь, мы все были им очарованы.

– Да, но я думаю, что понимаю ход его мыслей. Наверное, и вы многое поняли, пока общались с ним.

Деншер приостановился, молча взглянул на нее, потом сказал:

– Мы не говорили о ней. Мы даже не упоминали ее имя или что-либо с ней связанное.

Миссис Стрингем, судя по всему, была удивлена. Мгновение спустя она чуть нахмурилась, отгоняя неприятную мысль и подбирая объяснение:

– Это говорит о его профессионализме.

– Несомненно. А еще о моем признании его профессионализма и уважении к нему, – он ответил с неожиданной резкостью. – И еще о том, что я просто не мог разговаривать с ним о ней!

– О! – только и сказала Сьюзан Шепард.

– Я не могу говорить о ней ни с кем.

– Кроме меня.

– Кроме вас.

По лицу ее скользнула тень улыбки, легкая признательность. Он покраснел, вспомнив, сколько раз обсуждал Милли в разговорах с Кейт. Следовало закрытьэту тему, остановиться. Он попытался повторить прежнюю мысль, но в новом виде:

– В любом случае сэр Люк мне ничего не говорил, и мне нечего было сказать ему.

Она с энтузиазмом откликнулась:

– Мы не должны делать предположений насчет ее состояния здоровья. Это подтверждает мои прежние слова: есть много невысказанного.

– Я уверен, что мы оба думали о ней, – признал Деншер.

– Невозможно думать о ком-то другом! Ведь потому вы и остаетесь здесь.

Он не собирался спорить с ней, предпочитая вернуться к прежней части беседы.

– Я понятия не имею, что он думает о ее перспективах, – при этих его словах она взглянула на молодого человека быстро, словно пытаясь оценить степень его искренности. – Насколько я понял, вы считаете, что, по его мнению, она умирает.

Она попыталась заговорить, осеклась, потом с трудом произнесла:

– Не имеет значения, что я считаю.

Его не покидало ощущение, что она не все сказала, что она пришла к нему с какой-то особой целью, но так и не назвала ее. Он не хотел принимать решение сейчас, он бы предпочел отложить все до четверга, но, увы, пока был только вторник. Он признавал, что испытывает страх, но не перед сэром Люком, который вот-вот приедет, не перед Милли, которая умирает, не перед миссис Стрингем, которая сидит тут перед ним. Что самое странное, и не перед Кейт, хотя присутствие Кейт он снова ощущал с предельной остротой, ее влияние на него не ослабевало. Она была далеко, но все время рядом с ним, с момента отъезда, словно эхо, и все окружающие его предметы отзывались, напоминали о ней. Он вскоре понял, что боится самого себя, и с этим ничего не может поделать.

– И тем не менее мне было очень важно встретиться с вами, – заметил он вслух.

Она медленно поднялась, словно приняв это как намек на прощание. Как будто он вдруг грубо указал ей, что пора уходить. Однако эта предполагаемая грубость давала ей основания для суждения о его состоянии ума и чувств. А потому она сказала:

– Вы сделаете это, если он попросит? Я имею в виду, сэра Люка. Вы дадите ему возможность обратиться к вам с такой просьбой?

– О какой возможности вы говорите?

– Если вы будете все отрицать, у вас будет шанс кое-что сделать.

Деншер покраснел до корней волос – но не от стыда, от страха. Перед ним наяву представало то, чего он больше всего боялся.

– Буду отрицать что?

Она заколебалась, явно смущенная и не уверенная, как сформулировать главное.

– Ну, то, что сказал ей лорд Марк.

– А что именно сказал ей лорд Марк?

Миссис Стрингем озадаченно посмотрела на него.

– Я полагала, что вы и сами знаете, – теперь настал ее черед густо покраснеть.