Крылья голубки

– Ей никогда не нужна была правда, – решительно качнула головой Кейт. – Она хотела тебя, а не правду. Она хотела получить то, что ты мог ей дать, и этим была бы довольна, даже если предполагала бы, что во всем этом есть доля фальши. Ты мог солгать ей из жалости, и она бы догадалась, что ты лжешь, но все равно это было бы во имя нежности и она бы поблагодарила и благословила тебя, чтобы удержать тебя чуть дольше. Твоя сила, дорогой, была в том, что она страстно влюблена в тебя.

– О, моя «сила»! – холодно пробормотал Деншер.

– Так о чем она спросила, когда послала за тобой? – а поскольку он не ответил сразу, иронически заметила: – Просто посмотреть на тебя?

– Она ни о чем меня не спрашивала – ни о чем. Она просто хотела меня видеть. Сперва, после того случая, она предполагала, что я уеду. Но я оставался в городе. И это произвело на нее впечатление.

– Естественно.

Ему показалось, что она уж слишком беззаботно говорит это.

– Если бы ей это помогло, я бы остался до конца, но она дала мне понять, как мало ей это нужно. Она хотела сказать мне это – в качестве прощания.

– Значит, так и сказала?

– Да, прямо в лицо, лично, как она и пожелала.

– Как и ты хотел.

– Нет, Кейт, не как я хотел. Я совсем этого не хотел.

– Ты чувствуешь себя обязанным ей?

– Обязанным ей. И, конечно, обязанным тебе.

– О, я рада, что ты вспомнил про меня.

– Рада?

– Ты поступил правильно. Когда остался. Но это все? Что ты не должен больше ждать?

– Да, это было все, причем сказано с добротой.

– О, конечно, с добротой. Она ведь просила о таком усилии с твоей стороны – не ждать и не смотреть, как она умирает.

– Да, дорогая, в том и суть.

– И для этого потребовалось двадцать минут?

Он подумал.

– Все пролетело, как одно мгновение. Я нанес визит – как любой другой.

– Как другой человек?

– Как другой визит.

– Она принимала тебя в своей комнате?

– Нет, как обычно, в большой гостиной, и она была одета как обычно, только полулежала в углу дивана, – сцена предстала перед его мысленным взором. – Помнишь, что ты мне говорила о ней в самом начале?

– О, я много чего говорила.

– Что она не выносит запаха лекарств, вкуса медицины. Так вот ты была права.

– И она показала как-то свои чувства? То есть чувство, что ее обманули?

Она говорила мягко, тихо, словно скользила по воде. – Она не показала ничего, кроме своей красоты и силы.

– И в чем тогда смысл ее силы?

Он попытался найти ответ на этот вопрос, но вскоре сдался:

– Она должна умереть, дорогая моя, но собственным, экстравагантным образом.

– Естественно. Но в чем ты видишь ее отчужденность?

– Она на протяжении ряда дней отказывалась видеть меня.

– Но она была больна.

– Но ни до ни после ей это не мешало. Дело ведь не только в болезни.

– А что знает миссис Стрингем?

– Все.

– Все? – она пристально посмотрела на него.

– Все.

– Потому что ты ей сказал?

– Потому что она сама все видит. Я ничего ей не говорил. Она наблюдательна.

– Ты ей тоже нравишься. У нее широкая душа. Все вращается вокруг тебя. Но тебе не нужно бояться.

– Я не боюсь, – сказал Деншер.

Кейт встала и посмотрела на часы, на них было пять. Тогда она обернулась к чайному столу, на котором стоял огромный серебряный чайник тети Мод на горелке – он отчаянно шипел, выпуская пар, на что они прежде не обращали внимания.

– Это просто чудесно! – воскликнула она с преувеличенным энтузиазмом.

Деншер наблюдал, как она насыпала заварку в чайник, залила ее кипятком. Он тоже приблизился к столу.

– Тебе налить? – спросила она.

Он поколебался:

– Не лучше ли подождать?

– Тетю Мод? О, теперь можешь не беспокоиться о ней. Мы добились успеха!

– Сбили ее со следа?

– Приручили. Ты ей нравишься.

Деншер принял чашку чая. Мысли его были заняты другим.

– Какой же я негодяй!

– Негодяй?

– Нравиться столь многим…

– О, – кокетливо сказала Кейт, – ты ведь делаешь все это ради меня, – потом добавила: – Чего я не понимаю, так это нужен ли тебе сахар?

– Да, спасибо.

– Вот чего я не понимаю, – продолжила она, после того как дала ему сахару, – почему она передумала и пригласила тебя. Если она держала тебя на расстоянии многие дни перед этим.

Она словно обращалась к своей чашке, а не к собеседнику.

– Думаю, дело в том, что сэр Люк Стретт отчасти вернул ее к жизни. Его присутствие повлияло на нее.

– Он ходатайствовал за тебя?

– Нет, не думаю. Собственно, я не знаю, как и что он сделал.

– Он тебе не рассказывал? – удивилась Кейт.

– Я не спрашивал его. Мы вообще почти не говорили о ней.

– Тогда как ты узнал?

– Я наблюдал, я так чувствовал. Мы с ним встретились, как в предыдущий раз.

– О, ты и ему понравился?

– Он понял.

– Что он понял?

Он задумался:

– Что мои намерения исключительно хорошие.

– И заставил ее это понять? Ясно. Но как он ее в этом убедил?

Деншер поставил чашку и отвернулся:

– Об этом надо спросить сэра Люка Стретта.

Он встал у очага и молча смотрел на огонь.

– Самое главное, что она довольна, – произнесла наконец Кейт после паузы. – Именно этого я и хотела.

– Довольна, что умирает в расцвете юности?

– В мире с тобой.

– О, «в мире»! – пробормотал он, глядя на огонь.

– Мир в том, чтобы быть любимой.

Он обернулся к ней:

– Это мир?