Крылья голубки

– Он был в Лондоне. Это для него обычное дело. У него есть тут квартира, но недавно он ее очень удачно сдал в аренду. Он признался, что крайне стеснен в деньгах, так что вынужден был воспользоваться этой возможностью, несмотря ни на что.

– Несмотря на что?

– Ну, не знаю. Несмотря на то что предполагается, что он не озабочен такими вещами.

– Попытками заработать деньги?

– Попытками экономить. Очевидно, что он вынужден делать то, к чему не привык. Он признался в этом тете Мод и искал место на пару дней, а она с большим сочувствием относится к людям, попавшим в затруднительное положение, так что предложила ему пожить на Ланкастер-гейт, прежде чем – как все общество – уехать в загородный дом. Я думала, что он уехал к себе в Мэтчем еще вчера. По крайней мере, тетя Мод говорила именно так.

– Ты поэтому уехала оттуда?

– Да, по крайней мере, его присутствие было одной из причин.

– А другие?

– Это не так важно, они связаны с этим местом, это совсем о другом. Но я рада, что я здесь! Но если ты говоришь, что он еще не уехал в Мэтчем… возможно, он уедет сегодня к вечеру. Но что кажется мне наиболее вероятным, и это было бы на него очень похоже, ему просто не с кем было провести Рождество, и потому он ухватился за предложение тети Мод. Она не особенно этому рада – просто был такой день, она ему посочувствовала. Но я не хочу гадать, что там у них происходит.

Повисла пауза. Кейт смотрела на него серьезно и прямо, и у него не было оснований сомневаться в ее искренности. Они были совсем близко, повинуясь импульсу, он положил руки ей на плечи, притянул к себе, нежно прижал. Затем он склонился и поцеловал ее в щеку. Потом он отпустил ее, и она замерла, неподвижная, словно статуя. Впрочем, это не помешало ей проявить снисходительность и позволить ему этот жест. Она вернулась в кресло и сказала:

– Я пыталась распределить точно во времени события, которые происходили, пока ты был в Венеции. То есть вспоминала, когда я говорила с ним. Точнее, он говорил, а я слушала.

– Вот оно что!

– Ну, если тебе угодно выражаться столь изящно. Он настаивал на встрече, я отказалась. Теперь я сожалею. Может, я бы дала ему ответ, который удержал бы его от поездки?

Он задумался:

– Ты знала, что он поехал в Венецию?

– Нет. Но сомневаюсь, что я могла бы его остановить. Надеюсь, теперь я удовлетворила твое любопытство и мы вернемся к остальному.

– Конечно, – мягко ответил Деншер. – Вернемся к остальному, но потом внезапно сказал: – Он что-то видел. Он просто догадался и предположил.

– Если ты имеешь в виду, что он, к несчастью, единственный человек, которого нам не удалось обмануть, не могу спорить с тобой.

– Нет, конечно, нет. Но почему он, к несчастью, единственный? Он не так уж умен.

– Очевидно, достаточно умен, чтобы увидеть загадку, заметить нечто необычное и сделать выводы насчет моего отношения к тебе. А дальше – просто догадка. Но сейчас важнее, что будет думать обо всем этом тетя Мод. И не забывай, что он наблюдал не только за мной, но и за тобой.

– Вероятно. Но когда я уехал в Венецию, а потом остался там, как ему это удавалось?

– Ты был в Венеции – и это наводило его на размышления. Он мог увидеть в этом обман.

– Несмотря на миссис Лаудер?

– Нет, теперь уже не сказать, что «несмотря на миссис Лаудер». Перед тем, что ты называешь его вторым визитом, тетя Мод ни в чем его не убеждала, и мой отказ встретиться не играл особой роли, но вернулся он из Венеции глубоко убежденным. Я имею в виду, что это произошло после его разговора с Милли. Это Милли убедила его.

– Милли? В чем? – в изумлении эхом отозвался Деншер.

– В твоей искренности. В том, что ты любишь ее. – Он резко развернулся к окну. – По возвращении лорда Марка, – продолжала Кейт, – тетя Мод услышала от него это. Вот почему она теперь так хорошо тебя принимает.

Он молча смотрел в темноту и туман за окном.

Теперь все было сказано. Это была суровая и горькая правда, и она никому из них не давала решений и не указывала пути дальше. Они молча смотрели друг на друга, с трудом осознавая всю тяжесть этой правды. Как будто внезапно они столкнулись с угрозой, что любое слово может оказаться неверным и разрушительным. У Деншера был один выход: он достал записную книжку из кармана и вынул из нее письмо, и она перевела глаза с его лица на этот документ. Он инстинктивно отвел руку с письмом назад. Потом он заговорил совсем не так, как прежде:

– Со слов миссис Лаудер я понял, что твой отец в этом доме?

– В доме, да. Но нам незачем опасаться вторжения. Он в постели.

– Он болен?

Она печально покачала головой:

– Папа никогда не болеет. Он уникум.

– Я могу помочь тебе с ним?

– Да, – спокойно ответила она. – Тем, что ни для него, ни для Марианны не будем твой визит представлять как важное событие.

– Понятно. Им отвратительна мысль встретиться со мной. Я не смогу больше сюда прийти?

– Нет, не сможешь.

– И уйти мне следует чем раньше, тем лучше?

Его слова расстроили ее.

– Не заставляй меня сегодня говорить дурные слова. Мне хватает бед и без этого.